Научившись читать, как бес —
мелким бисером, ижиц сыпь,
как охотник дремучий лес,
каждый след его, рябь и зыбь
бесконечной листвы, не мог,
как ни щурился — выше сил! —
разобрать, что там вывел Бог,
между строчками, без чернил.
Не открылись — для глаза злы —
даже в хитром твоем стекле,
черной ночью следов узлы
муравья на пустой скале.
И бежавший по следу: «Будь!»,
говоривший узлам, углом,
как улитка, оброс и путь
на спине завязал узлом.
Ощущавший всегда как связь,
или привязь?, звезды из туч
просиявшей, упавший в грязь,
оборвал ненароком — луч.
Путеводную нить! Упри,
если хочется, перст, и вот —
от рожденья дырявый при-
растает узлом живот.
И срастается, как иным
и положено, под пером,
имя собственное — двойным,
нарицательное — узлом.
Невозможно прочесть — дыра!,
из которой острей иглы,
пробирает, видать пора,
по всему, развязать узлы.
Но, нашедшему в чаще дверь,
за которой Один без сна,
вяжет, вяжет, как петли зверь,
узелковые письмена,
остается на память, знать
не нашлась под рукою нить,
завязать на макушке прядь,
так же как, например — курить.
|
