У меня есть четыре стены, вариации мыслей из мятой желтой газетной бумаги, модель поведения к каждому шороху, куча абстракций и абстиненций. И все это есть, и все это надо
учесть, когда утро раздует угли и потащит тело в обойму общего хода времени, где часов гильотина, не зная пощады, накапает в вену кислый раствор из подачек скромного счастья.
За мной оседает дымка души, грозящая смертью и адским борщом на закуску, за мной разливается море ошибок и проб, январской тоски и слабости летней. И что же, кому в этом толк, если не мне? Но мне, уж позвольте
безмолвием вставить ремарку. Невысказанное – пленяет. У меня есть голод, есть слух, а значит, есть музыка, трубный хрусталь дождя, песнопение грустной рдяной сердечной мышцы. Мне подыграет
свет, разъедающей взгляд, холод, режущий руки, зимний восход солнца бледно-кровавой фреской. Кредо мое – созерцанье – стрелы в натянутом луке, взгляд мой – черная ночь, черный прокуренный блеск.
|