Дыханье осени печалит нас. В глазах приятной женщины, сидящей одиноко у входа в бар,- едва укрытый страх присутствует. Потягивая мокко она, как статуя, пытается держать себя безстрастно и уверенно, что, впрочем, присуще англичанкам. Но понять их психологию – нельзя. И, даже то, чем они вам нравятся – благодаря ветрам и длительным туманам – роялиста из вас не выкроит. Характер этих дам подходит для спокойных партий виста и поучительных бесед у камелька, но не для жизни. Вечная помпезность в движеньях, в мыслях – глядя сквозь века: невозмутима их естественная бледность. Но в этот вечер, где-то посреди Большого Лондона, я – может-быть и слепо,- смотрю на женщину. Мне тридцать. Впереди ещё пол жизни. Бар. Стекло. Нелепо вот так предвзято мир воспринимать, как я – отгородившись рюмкой виски от здешней сырости. Пожалуй, лучше встать и подойти к ней. Правда, по-английски я помню только несколько цитат из Байрона, один закон Ньютона да имя герцога, молившего солдат хранить его от пчёл Наполеона. С такими знаниями лучше никому не портить вечер. Глядя на ресницы ее, я чувствую: сознанью моему не одолеть барьер языковой границы.
|