Зашуршали листы осенние, замолчал под дождями парк, дни весёлые, дни весенние поглотил загустевший мрак.
Заиграло предзимье скулами оголённых под снег лугов, провода забренчали струнами, подвывая тоске волков.
В хмуром ельнике ярко вспыхнули в ночь встревоженные огоньки. Птицы порхнули и не вскрикнули, в чёрных ветках сорвав шаги.
В дальнем озере всплыл утопленник, перегнила верёвки ость, обернулся к зиме с истомою, потянулся, как старый гость.
По раскисшему снегу к заимке протянулся цепочкой след. Дед мой Митрич готовил валенки, Жаль, обувки у лета нет.
Я колун подобрал с колодою, наготовить полешек впрок. В дальнем озере в грудь заколотому мертвяку улыбался Бог.
Вскоре, знаю, метель завьюжится, леденеющая вдова, рой снежинок вдохнёт, закружится, после выдохнет, как слова.
Мы потащим кулём покойника, на ледяночках, хоронить, в старом парке на заднем дворике, станем, землю браня, долбить.
Ах, ты зимушка ненаглядная, разбиваем костяшки в кровь, и дымится земля нарядная, в глубине сохранив любовь.
15 октября 2010 г. С-Петербург
|