Ты (стихи о прекрасной даме)

Ты
(стихи о прекрасной даме)



1.

Ты, верно, помнишь ту летунью, что когда-то
Оставила слезу на каменной груди,
А после поднялась, беспечна и крылата,
А камень ей шептал – не уходи…

Ты, верно, помнишь и двух странниц разлучённых
На берегу, в песке, закончивших свой путь,
И скрипку смолкшую, и бархат в складках чёрных,
Поющий в муках вал не позабудь…

Да-да, романтика, я знаю, непреложный
Закон вещей не отпускает нас,
Но в этой пустоте и в тишине безбожной,
Хоть тучкой, хоть волной, хоть этот час…


2.

Всё не отыщут компромисса
На трубах, вымазаны глиной,
Изолировщица Лариса
С изолировщицей Галиной.
Им не хватило пакли, что ли,
Или гудрон остыл до срока,
Внезапно, обалдев от воли,
Грызутся – тёткам одиноко.

Не укротить пристрастной пары
В их преднамеренной заботе –
У той во лбу стакан водяры,
А эта третий год в разводе;
Такими перлами сверкают,
Такая в них взыграла злоба,
И так умело подсекают,
Что сварщик вскрикивает: О-па!


3.

Оставь, усни же! Ну, чего ещё –
Какой поделишься виной?
Я – просто трезвое чудовище,
Стою над жертвою хмельной.
Глазами страшными и пьяными
Ты смотришь, словно видишь сон –
Какими чёрными туманами
Твой мозг усталый напоён!?

Усни, не мучаясь, не мучая,
Погасим свет, давай, ложись;
Ты несогласная, колючая,
Ты несчастливая… А жизнь
Сама пойдёт, сама поправится…
Ах, сколько ж нервов и возни!
Нам хватит счастья, нам останется.
Я успокоился. Усни.


4.

Лишь бы мы не забыли, что лирика лире сродни.
Абрикосовой нежностью щёк поперхнуться –
Разве в лето моё облетевшее можно вернуться?
Индевеют щетиною щёки мои.

Сколько можно надеяться, сколько ж гореть,
Антрацитовых тайных глубин достигать? Обернуться –
Шёлк листвы, и закатное солнце на треть
Уползло… Никого, ничего не дождутся

Шелестящие ивы и вербы охапки – весна
Уплывёт вместе с ладожским льдом, в нефтяной роговице
Неоттаявшей веткой прибрежная машет сосна –

Откликаются руки, летят бестолковые птицы…
Всё стихи, это слов золотая казна,
Ароматных надежд небылицы.


5.

Этот рыжий, рыжий хвостик,
Этот носик обгорелый,
В левой мочке – белый гвоздик,
В правой мочке – гвоздик белый…

Что-то важное сказала,
Непонятно, что там было,
В бледный сумерек канала
Солнце мутное уплыло…

Окна – странный род пасьянса;
Растопыренный нелепо,
Тополь валится в пространство
Перевёрнутого неба…


6.

То смотрит на нас, улыбаясь, Монро
С недолгой рекламы в вагоне метро,
То смотрят собаки и дети,
Гудит поездами сквозная дыра,
Мы едем туда, где мы были вчера,
И где будем завтра, поверьте.

Как, в сущности, важен для нас дискомфорт,
И этот подземный людской хоровод,
И давка на входе, и давка
В железной утробе, в минутных тисках,
И дрожь, и мучительный пот на висках,
И нищая эта чернавка,

Которая молча стоит у перил,
Я ей бы поверил, да я не дебил…
Кто наши оценит поступки?
Возьми… Ты живёшь вместе с нами в метро,
Где ездит красавица наша Монро,
И носит шикарные юбки.


7.

Она сбегала вниз, не тронув перил,
Она мне казалась чудом в шестнадцать лет,
Ах, как я любил! – сам не знал, как же я любил…
Хотя, намекал, но заранее знал ответ,
Вернее, ответа и не было, так – ха-ха,
Танцульки-свистульки, последний десятый класс,
Я пел под гитару и врал, и давал петуха,
Она всё терпела, и это сближало нас.

Потом, институт, разлука, я был пленён
Советской Армией и увезён туда,
Где жизнь засыпает, и нет никаких имён,
Лишь номер на бирке, но время бежит, как вода,
Два года мелькнули, мне было не жалко их,
Вся жизнь впереди и бессчётен годов запас,
И мир, представлялось, был создан для нас двоих,
Она соглашалась, и это сближало нас.

Потом мы разъехались снова на много лет,
Она вышла замуж, не сразу, а так к тридцати,
Детей родила – пребанальнейший, брат, сюжет,
И всё хорошо, даже в гости зовёт – заходи…
И я захожу и на кухне сижу, как гвоздь,
И глаз не свожу с её чёрных восточных глаз,
И муж её, славный мужик, меня видит насквозь,
И потчует пивом, и это сближает нас.



8.
В. Бауэру

На наши доблести пустые,
Стихов полупьянящий гам,
Сходились женщины простые
И с грустью отдавались нам;
Конечно, не литературы
Они искали в этот час,
И не случайно эти дуры
Умом превосходили нас.

А там декабрь больной, аптечный,
Когда живёшь один момент,
И, значит, снова прав предвечный,
Внутри живущий оппонент:
Нет злата в этом мире медном,
Вся жизнь – разлад, разврат, распад…
Нам то и радостно, что вредно,
То и добро, что невпопад!

Должно быть, в этом виновато
Безденежное ремесло,
Когда и слово воровато,
И мысль вращается назло…
Зачем же это всё впустили
Мы в безнадёжный, бедный стих,
Молясь, чтоб женщины простили
За то, что так любили их!?


9.

Набухшие тяжестью груди,
Живот, затрудняющий ход,
И смотрят внимательно люди
На этот прекрасный живот.
Сравненьями вам не наскучу –
Один лишь исполню каприз –
Так смотрят на синюю тучу,
Готовую ринуться вниз…

Но дальше – труды и заботы,
Но дальше – бессонницы… стоп!
Всё будет нормально, ну что ты?
Ребёночек будет – тип-топ!

Пока ж – слепота, безголосье:
Ни солнца, ни ворк голубей…
Не бойся, не бойся, не бойся,
Он дышит, он прямо в тебе,
Командуя слуху и зренью,
Не зная ни мыслей, ни слов,
Он – бог, осязаемой тенью
Спустившийся в скинию снов.