Город – в алом, люди – в чёрном.
Нет, не жди от них тепла.
Лесом – старым, полем – голым
мне тропинка пролегла.
Мчи же, мчи, моя двуколка,
убегай от горьких дней.
Полем светлым, полем вольным,
к речке – в искристом раздолье,
искупаюсь нынче в ней.
Отряхну от пыли лапти, подпояшусь кушаком,
сдохнет лошадь, я поплачу,
по мочалам, в гать собачью
побреду себе пешком.
Ах, болотные ж вы топи!
Что ни топь – то урожай.
Клюквы бусы, словно дроби,
собирай, да – заряжай…
И брусничка повисает, золотые кренделя.
Заяц зенками моргает,
подскакнул, не понимает,
от чего ветла рыдает,
провожая журавля…
Дышат полной грудью долы,
синь – синее не бывать,
ах вы, светлые просторы,
вострых ёлочек заборы,
смертушка, да - благодать.
Бросишь руки, взглянешь в небо,
белые лебеди плывут,
в чёрном городе ты не был,
у людей не крал ты хлеба,
только здесь ты пел душою,
только здесь в любви живут.
Брось мешочек, костерочек,
вострый ножик, соли – щепь.
Вот и отжил ты, дружочек,
пошептаться ветер хочет,
мол, ослабла божья цепь.
Бьются в дымке комары,
все болотные дары,
ягоды с корявых пней,
все – легли к душе моей.
Золотистая брусника,
костяная голубика,
листьев медных суховей.
13 января 2010 г.
С-Петербург
