К дверям прижимается шарик дворовый,
знать волки прошлись у плетня.
Блеснули зрачки, жажда с запахом крови
ударила даже в меня.
Я снял карабин, на крыльцо тихо вышел,
кружил ослепительный снег.
Ложился на двор он, на краешек крыши,
на тонкие штакетины вех.
Снег сыпал и сыпал, вздувая сугробы,
и ласкою тайны храня.
А волки гуляли, как будто без злобы,
как белая снегу родня.
Что, шарик, дрожишь, заскочил на полати,
собачая храбрость ушла?
Не бойся, по белому поля тетради
цепочка назад пролегла.
Ушли, окаянные! Выйди, да ж, выйди.
Но шарик упёрся, скулит.
Что ж, брат, жизни хочешь в любом её виде,
и совесть твоя не болит.
Собака, наверное, друг человека,
прижался к порогу дружок.
Ах, сколько же нынче насыпало снега,
всё полон у Бога мешок.
Уж звёзды мерцают на двор по собачьи,
затихла за лесом пурга.
и шарик гуляет весёлый, не плачет,
вновь сторож, товарищ, слуга.
11 декабря 2009 г.
С-Петербург
|
