Дом напротив, Китайской стеной, Бесконечною песней казаха, Днём и ночью стоит предо мной – Исполин из бетонного праха.
Эшафоты балконов пестрят, И трепещут удавки верёвок, Гильотины оконные, в ряд, Притаились, в тиши изготовок:
Напряжённо момент стерегут, Предвкушая угар линчеванья… Я-то знаю, кого они ждут, И храню, как могу, расстоянье.
Дом напротив – такой же, как наш – Стал пейзажем, увы, неизменным. Иногда промелькнёт, как мираж, Полуженщина, с бюстом отменным;
Иногда, занавеску раскрыв, Поливает пацан каланхоэ – Чётко вижу на шее нарыв, И плакат незабвенного Хоя;
Иногда, на балконе, в ночи, Выделяются два силуэта: Их объятия так горячи, Словно жить им двоим до рассвета,
Ну, а дальше – война, иль потоп, Где не выстоит – рухнет в геенну Дом напротив, их каменный гроб, Заоконная жизни арена.
А напротив, в седьмом этаже, Чудо-девочка к стёклам прилипла. Ей, наверно, лет восемь уже, И ко мне она тоже привыкла.
Есть у девочки выбор один: Любоваться в окно на коробку Из квадратных, лимонных картин, Что старательно сложены в стопку.
В обрамленье окон, буду я Для неё неизменным портретом, Вечным пленником гроба-жилья, Вечным узником дома-скелета.
Я пытаюсь улыбку скроить, И машу ей с «девятого» робко. Эта девочка будет любить, Будет верить, что жизнь – не коробка!
Будет знать, что за каждой стеной – Целый мир для неё предназначен. Я машу и машу ей рукой – Озадачен, смешон, одурачен…
Дом напротив. Страстей Колизей. Неизменные жёлтые клети. Мы – одни из «бетонных детей», – Сколько будет ещё их на свете?
|