Курильщики опия видят блаженные сны, а кровь удивляет похожестью с клюквенным соком*, ползут миражи по шагреневой коже страны, свиваясь в спираль повторений означенных сроков.
Сменилось столетье. Меняется ритм парадигм, а спину знобит от предчувствий чего-то такого… уж очень заманчив русалочий свет впереди и очень уж явственен оттиск тяжёлой подковы,
наверное, блазнится? Просто вильнула тропа, но выведет вновь на прямую проезжего тракта, ну, разве опасно, что бреет народ черепа? ну, разве опасны по-детски протестные акты?
И так ли уж страшно, что сладким речам вопреки, последний пожар не потушен из хлипконькой лейки, и что потихоньку скупают ножи мужики, а тёлка Ван-Гога пожрала корову Ван-Дейка?
Хотелось бы мыслить в предельно мажорном ключе, но, глядя в окно, понимаешь субтильность мгновенья, где каждый старается выстроить Ноев ковчег в двенадцатисоточных, нажитых с потом, владеньях.
Услышим ли скрежет до боли знакомых колёс, что двинутся вновь, по-привычному кости ломая? - гражданки шептались, мол, ветер заморский принёс какую-то сказку с каким-то пророчеством майя.
Не мы выбираем в дилемме идти - не идти. Идём как идём без надежды до цели добраться,. похоже, мы станем звеном в череде византий, прослойкой песка в наслоениях цивилизаций.
*фразы из \"Конь Бледный\" Бориса Савинкова.
|