Львята,львицу не накормят.
Под бомбёжкой, в осаде, блокаде, Смерть косила, как только могла; В осаждённом ,тогда, Ленинграде, Она сразу троих родила.
Спеленала, троих, чем попало, Колыбель, под её животом; Средь руин зарождалось начало И питалось её молоком.
На могилы все шли,снова, снова, Но она,не найдя слабины, Зареклась,дала твёрдое слово, Что в мужей повзрослеют сыны.
Крошка к крошке, краюха от хлеба, Что найдёт, непременно отдаст. Не её: днём согреет их небо, Ну а ночью… и ночь не предаст.
Две груди на троих, сложно делишь, Привыкали делить с ранних лет; Веры нет,всё равно, глупо веришь, Что доносится это побед.
Так и выжили трое, малютки, Накормила мать после, с лихой, Возмужали их хрупкие грудки, И не вспомнили голод и бой.
Трое в смерти рождённые,в жизни, По трём разным углам разбрелись, Каждый сам по себе,а мать- кисни… Так сложилось, на них не сердись.
Год к годам и старушка,как прежде, Хлеба ищет, а хлеб не найти, И протянуты руки к невежде, Дай на хлеб!Ей- старуха уйди!
Переулки она огибает, Под руинами, где-то поспит. Где же дети?Да Бог только знает, Знает Бог,может он и простит.
Слабину даст и пустит слезинку, Перекрестит входящего в храм, Да и спросит- не мой ли ты сынка? Нет,он дальше идёт по делам.
Так и сгинула, кто теперь знает, Как,когда,где, второго ль числа? Нет и нет,кто теперь вспоминает, Как в блокаду троих родила.
|