Пледом колючим, как бредом, накрыться;
температура отменной крепости – сорок,
расплываются, тают и гаснут лица –
даже тех, кто любим и вроде бы дорог,

даже той, что стоит с косой в изголовье, –
злорадствует, но хоть не дразнится.
Что там по плану: проводы, слезы вдовьи…
Экая несуразица.

Экие, прости господи, плаксы да лопухи!
И вообще, и вообще,
завещал, чтоб развеяли прах у реки,
а зароют на кладбище.

Вымолвить нечто важное хочется,
но та, что с косой, говорит: «Цыц,
привыкай к вечному одиночеству,
как все приличные мертвецы».