Моя свобода распята и ржавые рыжие гвозди, Вбиты в могучие крылья и сердце остывшее грифа. Но цепь не удержит. Забудьте и бросьте, Насмешки и шутки. Я так не похож на беднягу Сизифа, Что камень свой в гору толкает, но тщетно, Не будет конца, комедии этой, лишь вечность… И я за оленем меж елей крадусь незаметно, Свой клич, посылая в щемящую тьмы бесконечность. Пусть мир мой оскал не часто увидит, но всуе, Ни клацать клыками, ни рык издавать не пристало. И мчатся минуты, что кони в тяжелой сбруе. Я тоже был горд и несдержан, теперь же меня не стало, Не стало того, но остался другой похожий, С оскаленной пастью в груди и в синих глазах с печалью. И как не крути, все ж выйдет себе дороже, Прятать свой мир, вдовьей укутав вуалью. В каждом есть двое, а может быть трое лишних, Зверя с оскалом иль зверя с невинной мордой. И нет им нужды в одобрении сил всевышних, Чтоб обернулась душа и стала вдруг каменно твердой. И на пружинящих лапах серою тенью смерти, Взгляды роняя, ощерь волчью примерив. Что тебе чудится, стали святые, вдруг черти… Прямо из бездны, сами в себя уверив. Кто-то распял мою вечную волю на скалах… Все люди смертны, лучше ты мне поверь. И я говорю о раздолье в тесных прокуренных залах. Кем бы я ни был сегодня, но все ж я не вольный зверь… (29-01-2007)
|