Он выражался непристойно метко,
Вгоняя в краску белые салфетки.
Посуда, дребезжа, тускнела глянцем
В периметре его жестикуляций.

Кипела водка в запотевшем штофе,
В кофейнике уж выдыхался кофе,
«Барашками» скрутились сыр и сало,
Черствели канапе и круасаны.

Поплыли сладко розочки у торта,
Пролился соус на пиджак двубортный,
Упали на пол вилка, нож и ложка,
Вдавил ботинок в ковролин картошку.

Куда деваться от стыда и злости?
К столу прилипли кожура и кости,
Для полноты моей дорожной драмы
Отрыжкой смачной сдобрен тост «для дамы».

И он, и я – элита из столицы –
В России узнаваемые лица,
Нередко я таких «знакомых» вижу
В Мадриде, Риме, Лондоне, Париже...