Вдруг зацвела сирень, и старое предместье Накрыло с головой сиреневой волной. Ни черепичных крыш, ни стрельчатых − под жестью, Ни голубятен – лишь душистый рай земной.
Какая благодать! Какая в сердце нега! Сиреневая даль манила и звала. Ах! Белая сирень была белее снега, Но в основном сирень сиреневой была.
И, опьянев, земля дышала влажно, жарко. Ста тысяч соловьев безум-ству-ю-щий пыл Над взрывами ночных – из городского парка – Сиреневых кустов − неукротимо плыл. Всё жаждало – до спазм, конвульсий, каждым нервом, Всем трепетом листвы и до корней дерев, И меж корней – во мгле – любым смятенным червем,− Так рвёт бетон и сталь – тротил, осатанев. Мгновенье! – и ушло! Отхлынуло. Замолкло. Дома ползли вповал, по склону – набекрень. Листву покрыла пыль. Седая пыль. И только В душе цветет сирень. Душистая сирень!
|