В тихом парке белеет стена,
А на ней – имена, имена,
И орудие, как часовой,
Стережёт её вечный покой.
И приспущен, как траурный знак,
Сине-белый израильский флаг.

Я читаю, идя вдоль стены,
Имена не пришедших с войны.
Никогда ни Давид, ни Моше
«Здравствуй, мама!» - не скажут уже,
Не обнимут подруг и друзей,
Не поднимут на плечи детей.

Что осталось у мамы с отцом?
На портрете – родное лицо.
Что ещё? Только горе без слов,
Только память в душе. И любовь.

И в День памяти, в Йом зикарон,
Люди сходятся с разных сторон,
И стоят у заветной плиты,
И к стене возлагают цветы…

Но не только скорбят у стены:
Здесь кладбищенской нет тишины,
И в зелёной прохладе с утра
Озорная шумит детвора,
И смешной мальчуган босиком
На ствол пушки уселся верхом.

А веселье в Симхат а тора!
А задумчивые вечера!
Вдоль аллеи – скамеечки в ряд,
Всюду пары, обнявшись, сидят…
А за ними – белеет стена,
А на ней – имена… имена...