Любовь толпы в России - маятник,
сегодня люб, а завтра нет.
"Здесь не сидел лишь только памятник", -
сказал (не помню кто) поэт.


"Я памятник себе воздвиг нерукотворный,
К нему не зарастёт народная тропа",
не важно Мертвецу - народ святой ли, вор ли,
к тому, кто в мраморе, любовь страны слепа.

"Нет, весь я не умру - душа в заветной лире
Мой прах переживёт и тлeнья убежит" -
и славен буду я, пока сидит в сортире
и тычет в стену пальцем деланный пиит.

"Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовёт меня всяк сущий в ней язык",
и баба с бородатым синеоким ликом,
и голубой зауженный в плечах мужик.

"И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал",
не фотошопил души чёрные уродам
и в грязь не уронил ни честь ни божий дар.

"Веленью божию, о муза, будь послушна,
Обиды не страшась, не требуя венца";
и, если Господу солгать мне станет нужно,
ты поцелуешь, муза, в темень Мертвеца.



"Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид";
в гранитном кулаке торчит перо, как меч и
морщины мрамор рвут по бледности ланит.

"Так! — весь я не умру; но часть меня большая,
От тлена убежав, по смерти станет жить"
и слава возрастёт, потомков устрашая,
одевшись в камень смерть, увековечит жизнь.

"Слух про'йдет обо мне от Белых вод до Чёрных,
Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льёт Урал";
что разума засеял мраморные зёрна,
бумаги вёрст пятьсот я вечным измарал.

"Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить",
в Содом впустил Господь, танцуя на пороге,
не тот, кто на кресте, а тот, кто был хасид.

"О Муза! возгордись заслугой справедливой,
И пре'зрит кто тебя, сама тех презирай";
забей Век Золотой, Серебренный. Оливу
сруби и вымости дорогу ею в рай.



"Мой памятник стоит, из строф созвучных сложен.
Кричите, буйствуйте, - его вам не свалить!".
Но размахнувшись можно по гранитной роже...
пройтись, - кто не умеет бить.

"За правду все бойцы и те, кто на галерах
В каморке бедняка, и во дворце царя",
соврут, не дрогнувши лицом, сказав: "Валера -
намного лучше Букваря".

"В сады Украины, в шум и яркий сон столицы,
К преддверьям Индии, на берег Иртыша", -
летит: "И-а-а!", - валамовской ослицы
и непонятно ни шиша!

"За многих думал я, за всех знал муки страсти,
Но станет ясно всем, что эта песнь - о них".
Травили дамы крести баб червовой масти,
а я любил таких сяких.

"И в новых звуках зов проникнет за пределы
Печальной родины, и немец, и француз",
глухой еврей пугливый станут ошалело
мотать поэта зов на ус.

"Что слава наших дней? - случайная забава!
Что клевета друзей? - презрение хулам!".
Россия-матушка, ты - памятник кровавый,
поставленный твоим сынам!