Кто-то с утра сочиняет отличный день. Ты погляди: день становится ярче, шире. Тень погружает в свет. Свет погружает в тень. Будто бы клавиши в музыку Дона Ширли.
Кто-то манхэттенским птицам шепчет: звончей. Он же играется бликами на Никитской. Я наблюдаю, как зреет в косом луче длинная-длинная тень от бутылки с виски.
Кто-то зовёт в путешествие. Гонит прочь. Вон человек проезжает вдоль стен и окон. А в чемодане рубашки, бельё и проч., и раритетная вещь – Нью-Йоркский Набоков.
Что мне Америка, я ведь и не был в ней. Пара клише вперемешку с пятнами мрака. Гинзберг кичащийся списком своих парней. Шприц для Берроуза, пьянство для Керуака.
Как расставляет судьбы невидимый Он? Восемь часов не помеха Ему ни сколько. Виски в Москве, а в Нью-Йорке – налит бурбон. Солнце пройдёт по бутылкам на барной стойке.
Он обживает событиями года. Смешивает как характеры, так напитки. Слышишь: на розах ветров звучат города. И над Москвой распростёрлась музыка Шнитке...
|