Поскрипывают почки на ветвях,
очнувшихся от зимнего наркоза.
Снежинки на осиновых смычках
уже не станут музыкой морозной.
Весны оживший прошлогодний труп
болотной грязью булькает в гортани.
Её широкий чёрный рот без губ
заходится невнятным заклинаньем.
Я слышу вязь её древесных мантр,
рептильный код её регенераций,
подкожное скольженье саламандр
и брачные подрёберные танцы
зелёных змей. И сонмы диких ос
гудят в нарывах жёлтого шафрана.
На темя опустился чёрный дрозд,
расклёвывая клюквенные раны.
Трещит её сырая голова,
растут рога – изогнутая лира.
Но не звучат уже мои слова
на пыльных струнах в этом бренном мире.
Весна цветёт, раздувшаяся как
голодная беременная самка,
и чавкает в её утробе Вакх
с глазами цвета мартовской фиалки,
корнями кровеносными овит,
ещё прозрачен, в позе эмбриона.
И лес поёт, его благословив.
И лишь моя… тень дерева – без кроны,
молчит, раскинув руки на ветру.
Душа с листвой осенней отлетела.
Лицо моё – вросло в его кору.
Слеза моя – смолой окаменела.