Величавый, седой, испещрённый годами,
Что оставили след на поблекшей коре,
Заскорузлыми сучьями, словно руками,
Всё держался за солнечный луч на заре.
Он прожил свои годы легко и не броско -
От подростка до старческих резких морщин.
У других в этот срок уже дети - отростки.
Он решил, что спокойнее, если один.

Но однажды весенней блаженной порою,
Не успев ото сна, пробудится и встать,
Был повержен на землю бесстрастной пилою,
Потеряв свою прежнею удаль и стать.
Он лежал на дороге, большой и косматый,
Разметав свою крону в холодной пыли,
И в рассветных лучах пролетали куда - то,
Панихиду, курлыча ему журавли.

Было горько и тяжко, что жизнь прекратилась,
Что взамен не оставит он даже следа...
И по свежему срезу тихонько катилась
Запоздавших раскаяний этих слеза.
А над ним зеленело потомство чужое,
Торопилось взрослеть, торопилось мужать...
Тяжело умирать и деревьям порою,
Если некому жизни своей передать.