Поезд, весело стуча колесами, мчится. Мы с мамой возвращаемся с Юга. Отдыхали. Поезд следует через Астрахань. Без четверти три ночи будет остановка. Целых двадцать минут! Спать нисколько не хочется. Мне двенадцать лет. Я не видел отца больше трех лет. Тогда он приехал к нам с мамой в Сибирь, пожил недельку, швырнул в стену хрустальную вазу, сказал: “ Надо творить, а здесь не тот коленкор!” И уехал обратно. В Астрахани мама оставила свою квартиру, а он в ней жил. Я то знаю, щас всё будет по-другому. Мне есть, что сказать. Я уже взрослый, и мы, наконец, встретимся!
До этого я тайком ждал нашей встречи или, хотя бы, письма. Не надо подарка - пусть просто вспомнит, что я есть. И не важно, что совсем не помогает нам. Наверное, денег нет. Я знаю, такое в жизни бывает. Ничего. Нам хватает! Мама на двух работах трудиться - и всё у меня есть, что надо: и коньки, и лыжи, переносной японский магнитофон и стереопроигрыватель, и перчатки боксерские - две пары. Я ведь так его мало знаю! В памяти хранятся лишь два эпизода. Помню, когда я был совсем маленький, он совсем не занимался мною. Понятное дело - я не дорос и был ему тогда не интересен. Всё делала Мама. Но однажды она... не смогла. Ей удалось упросить отца отвести меня в садик. Ура! Мы с Папой вместе идем в садик! Но Папа, конечно, не знал где мой садик. И я его повел сам. Вел правильно. В нужный трамвай сели и до правильной остановки доехали, ну,а потом... нарочно запутал в дороге. Мне так хотелось побыть с ним подольше! Не меньше часа бродили мы по округе. И тут я решительно сказал: “Всё, Пап, в садик мы уже опоздали. Но это ничего. Можно я побуду с тобой? Ты ведь всё равно не работаешь.”
А он на меня разозлился, сказал, что оставит одного, если я не вспомню где садик, и, повернувшись спиной, стал уходить. Я испугался. Показал дорогу. Отвел.
А ещё как-то раз игрушку подарил, машину с ракетницей. Здоровская. Военного цвета. С мощными желтыми траками. Сама ракета - серебристая, с надписью СССР. С гордостью играл с ней во дворе.
Этим летом на Юге я загорел и, как говорит мама: “ Глянь, какой молодец, вымахал выше меня!” Плаваю до буйка и обратно запросто. Наконец-то мы увидимся с тобой, Отец! Если б ты только знал, сколько раз мне пришлось драться из-за того, что нечего сказать о Тебе! Извини, сказать совсем нечего, Ты - поэт, и вряд-ли поймешь, что если Тебя нет рядом, то у нас во дворе это выглядит просто смешно и глупо, а я там почти самый главный. Вот и приходится махать кулаками направо и налево!
Бегу в тубзик в конце вагона. Обгоняю проводницу. Та кричит вслед: “ Эй, пострел, через две минуты закрываю. Санитарная зона.” Кричу ей в ответ: “Я очень быстро, тетенька!” Закрываюсь в туалете изнутри. Я здесь не пописать. Наспех начинаю причесываться и смотреться в большое зеркало. Вагон сильно раскачивает. Лязгает и гремит сцепка. Широко расставляю ноги, стою крепко. Мышцы на руках напряг. Сильные. Я должен отцу понравиться! Санитарная зона перед большой станцией - значит еще целых тридцать минут ехать. Вечность. Пойду в купе, на верхнюю полку заберусь. Соседи уж поди четвертый сон видят. Темно в купе, и чернота за окном. Эх, был бы Женька Маркин рядом, чё-нить придумали б!.. Это мой самый закадычный друг. Деремся правда часто с ним, но потом миримся. Вот как-то в апреле нынешнем стоим у дома у дороги. Скукотень! Даже еще первых мух нет. На лавочку присели, сообразить чё делать. А тут из “молочного” Андрюха Катай мимо нас несется и к груди две бутылки по тридцать пять копеек прижимает. Жмоня ему подножечку, бах, и подставил. Тот рыбкой и полетел на асфальт носом. Веселуха! Ржем.
Вот те на… Бутылка одна разбилась. Андрюха встает, а та ему в живот воткнулась. Он её вытащил, а у нас на глазах из него кишки вывалились! Но Андрюха молодец, их обратно вправил и рукой зажал. И не орет главное, словно не больно. Мы на него смотрим, а он на нас. Что делать? И бросать его бедолагу нельзя, но и сдернуть хочется. Делать нечего, домой повели. А мамка его - тетя Валя в конце двора нашей пятиэтажки белье на веревки развешивает. Жмонька вдруг захромал и поотстал от нас. а потом, шнурок завязывть стал. Но когда я оглянулся во второй раз, Жмоньки уже и след простыл. Понял его . На его месте еще бы раньше свалил. И как назло во дворе ни души! “ Улыбайся, гад!” - В отчаянии прикрикнул на Андрюху. Подошли к тети Вале. Андрюха за моей спиной стоит, живот держит, до ушей улыбается. Ну, я и говорю ей: “Тетя Валя, вы только не пугайтесь. Андрюха стеклом живот пропорол, и у него кишки вывалились.” А тетя Валя смотрит на Андрюху и тоже ему в ответ улыбается, а мне: “Ну-ну.”.
Тут я шаг вправо сделал и скомандовал Катаю руку отпустить. Кишки у него опять и вывалились. А у тёти Вали ноги подкосились. И она на землю бух задницей, а потом и вовсе на траве распласталась. Тут же Андрюха.как завопит! Толи от боли, толи от страха.Беда! Один, значит, я остался, пусто кругом. Не, не сдрейфил, на второй этаж рванул. Хорошо, что дверь оказалась не заперта. С порога как заору: “Там Андрюха ваш живот вспорол! И кишки у него вывались! И тётя Валя может уже умерла!” Дядя Витя мимо меня в трусах на улицу кинулся, схватил сына в охапку и к больнице, это метров семьсот от дома, бегом. Пулей! Никогда раньше не видел, чтобы так человек быстро бегал.Ох, как я Андрюхе позавидовал, что у него отец такой есть! Дядя Витя машинистом на станции работает, зарабатывал много. Всегда Андрюху на рыбалку берет. Таким отцом можно гордиться!
Благополучно всё кончилось. Кишки остались целыми, ну, а брюшину зашили. Жмоньку выпороли, конечно. И мне попало от Матери.
А у Жмоньки тоже отец какой знатный! Позапрошлой зимой у горки нас Тюпа на мелочь из карманов стал напрягать.Тюпа с ”сээмпэвского” дома, лет на пять нас старше. Поодиночке бы вытряс каждого, конечно. Но вдвоем, когда западло перед другом карманы выворачивать, другой расклад. Первым в репу Женька схлопотал. Настала моя очередь, раз друг получил и мне надо, сам вперед шаг сделал. Не боюсь я этого. Но тут Дядя Коля, отец Жмонькин вырос передо мной. “Порву за сына!” - Как зверь зарычал. Ха, ну, досталось на пирожки этому Тюпе!
Дядя Коля в депо бригадиром работает. У него все руки в татуировках. В тюрьме два раза сидел. И мотоцикл, когда надо с коляской или без, у него есть. Хороший дядя Коля, добрый. Это он нас с Жмонькой в секцию спортивную отвел. А какие советы по делу дает! Таким отцом можно гордиться!
Ничего у меня то же есть Папа, и скоро я его увижу. Вот-вот. Мы подъезжаем. Теплый воздух с напором рвется в приоткрытое окно коридора и разгоняет табачный дым. Это сосед проснулся и дымит папиросой. Ухмыляется мне: “ Родина?” Гордо киваю: “Здесь родился!” Мне было здесь отлично. Хорошо помню наш высоченный двухэтажный дом по улице Космодемьянской, двор, чуть-чуть друзей, и особенно теплую Волгу. Это была другая жизнь.Она кончилась в конце августа, под вечер. Я играл во дворе с друзьями. Подошла Мама. Взяла меня за руку. Мы поехали на вокзал. Сели в поезд.
- Мама, мы куда едем?
- В Сибирь к дяди Алеше.
- Ура!
У Мамы по щекам текут слёзы. Она сидит рядом со мной. Сосед смущенно кряхтит, выходит. Я видел слёзы на глазах Матери часто, затихал в такие минуты. Но как-то не выдержал и спросил: “ Почему ты плачешь?”- “Я не плачу, просто лицо сполоснула водой и не вытерла.” Больше я не спрашиваю.
Дядя Алеша - это родной мамин брат, он работает главврачом в больнице в Сибире в городе Вихоревка. Он встретил нас, и мы пошли по тротуару из гладких досок к нему домой. Такие тротуары я не видел раньше. В новом мире было всё по другому, даже запах.
Я, конечно, обследовал квартиру дяди Лёши и нашел две двустволки и винтовку. Дядя Алеша - охотник!
Дядя Алеша живет с тетей Таей и дочкой, моей двоюродной сестрой Галей. Нас с Мамой разместили на раскладном диване в смежной комнате их маленькой двушки. И в первую ночь я невольно подслушал разговор взрослых.
- Я больше не могла так жить, просто бы умерла, Леша! Он живёт только тем, что он поэт и пишет стихи. Такой он человек, ждёт славы и денег, но только ждёт… У меня нет больше сил тянуть всё на себе.
- Я помогу тебе устроиться на работу и получить квартиру. Здесь район приравненный к крайнему северу, коэффициент, другие надбавки. Ты раза в два больше зарабатывать будешь...
И я уснул.
А на следующий день вышел в серый грязный двор. Ко мне очень скоро подошли трое мальчишек, примерно, таких как я. Один спросил: “Новенький?”
Я ответил: “ Да.” И тут же получил в нос.
Маме сказал, что упал. Побоялся признаться, не смог..
Никуда не деться, на улицу всё равно надо идти, и назавтра я вышел опять.
Они подошли ко мне снова и окружили. Я ударил первый раз в жизни и первым. Кулаком в лицо того, кто был ближе. Неожиданно удар получился сильным и резким. Потекла кровь. Я ощутил силу и тут же смазал второму и третьему. Невольно дал разгон кулакам, бил нещадно, даже когда убегали. В тот момент что-то изменилось во мне. Дома ничего не сказал, но дядька всё равно как-то и от кого-то узнал. Тогда я рассказал правду, как было, и он повез меня стрелять из мелкокалиберной винтовки - сбылась моя самая большая мечта в жизни!
Поезд стучит колесами. Уже совсем скоро…
Мама три раза писала ему и телеграмму отправила, что мы будем проездом. Что поезд будет стоять только двадцать минут! А вдруг не придет, ведь он уже подвел нас один раз.Тогда Мама отправила ему необходимые документы, чтобы он забронировал её квартиру для меня (ведь мама работает на Севере, а значит квартира в Астрахани тоже может остаться за нами, так положено по закону). Когда я вырасту, то смогу учиться и жить в Астрахани! Мама звонила ему по межгороду, а он всё время говорил, что там очереди и стоять надо, позже, а сейчас нет времени. Папа так и не сделал, что обещал, а потом тихо выписался и съехал. Ничего страшного! Не пропадем мы без этой квартиры. Главное, чтобы Папа пришел! Он нужнее мне сейчас, просто необходим.
Я быстро переодеваюсь в другую рубашку, самую красивую. Мама с гордостью смотрит на меня.
Подъезжаем. В тамбуре стою, выдержку пытаюсь сохранить, а внутри сердце стучит. У проводницы,что рядом стоит с флажком, почему-то глаза на мокром месте. Может стук этот все вокруг слышат? Наконец остановка. Выпрыгиваю на перрон, озираюсь. Где он? А вдруг я его не узнаю, и он пройдет мимо? Нет он должен знать номер вагона.
Десять минут безвозвратно уходят. Мама с белым лицом не знает, что мне ответить. Делаю вид, что мы просто вышли погулять. Типа, смотрю на звезды. А сам жду… Папа не может не придти. Ведь я его сын. Он любит меня. Слышу по громкоговорителю: “До отправления поезда осталось пять минут, просьба провожающих покинуть вагоны.”
Я застываю, не могу сдвинуться с места. Папа не может предать, он придёт обязательно.
Мама берет за руку и ведет в вагон.
- Где Папа?
- Не знаю…
Хватаюсь, за поручень тамбура. У меня истерика. Мои руки отрывает проводница, Мама тянет меня в купе, вырываюсь, бегу к выходу, проводница успевает закрыть дверь перед моим носом. Поезд трогается. Я валюсь лицом на кучу угля в углу вагона и рыдаю. Меня бросил Отец!!!
Утром открываю глаза. Мама рядом, будто ничего не случилось, гладит меня по макушке.
- Он, наверное, не мог, или в срочной командировке...
- А кто он, Мама?
- Поэт.
Я встаю и выхожу в тамбур. Колеса заунывно стучат. Проводница разносит чай, искоса приглядывает за мной. Я стою и думаю. Вот есть у меня друг, отличник круглый, Виталя.По силе в классе он на последнем месте. Заступаюсь за него не потому, что он за урок и мою и свою работы сделать успевает. Просто честный он. И отец у него необычный, дьяконом работает, тоже вроде никто по сути, только говорит и ничего больше. Живут небогато. Помню мы с мамой картошку осенью копали, а у них огород рядом. Так он когда моя мама тяжелый мешок на спину взвалила, свой бросил и к ней кинулся, забрал мешок и с остальными помог также. Он всем помогает, уважают его люди. Таким отцом тоже можно гордиться! А кто же такой поэт? Я читал папины стихи. В них Папа сильный, умный, мужественный. И любит меня и маму, ведь он нам несколько стихов посвятил.
Никогда больше не буду ездить в поездах! Я ощущаю пустоту, словно кто вышел незримо из меня и что-то там внутри сломал. Так кто же такой поэт? Тот, о ком Папа пишет в стихах, или он сам? Мне стало стыдно за Отца, он ненастоящий. По щекам текут слезы. Бегу в конец вагона и запираюсь в туалете. Рыдаю, до крови бьюсь головой в стекло. Это первое моё настоящее горе. Мне обидно и больно, что мой Папа поэт. Я больше никогда и никому не скажу о нем ни слова - не хочу стыдиться его. Все поэты такие.
В дверь туалета стучит мама.
- Сынок, открой.
Открываю.
- Ты плачешь?
- Нет, мама, это я лицо сполоснул водой и вытереть не успел.
Мама пытается обнять, отстраняюсь.
- Я никогда не буду поэтом, Мама. Ни одному слову их не верю. Презираю...


Прошли десятилетия. Но во мне по-прежнему борются чувства к Отцу. До сих пор не переосмыслил. До сих пор осталось мужское презрение к нему, прежде всего из-за того, что самый сложный вопрос моего детства был: “ А кто твой папа?” И мне приходилось врать и изворачиваться, скрывая слово ПОЭТ, или пускать в ход кулаки, они все в шрамах. Я никогда не гордился им, не горжусь и теперь. Надеюсь Господь простит мне ту ложь, когда я пишу о уважении к нему. Ведь это не так! Многие годы я запрещал себе думать об этом и, почти не скрывая, отрицал всех тех, кто посвятил себя творчеству, а прежде всего поэтов, тех, кто ничего не может кроме того, как писать стихи. Я ненавижу стихи так же как и поэтов. Не читаю даже тех, кого уважаю, как настоящих мужчин, таких единицы. Потому что до сих пор считаю, что поэтом быть позорно! И теперь я говорю об этом открыто. Поэты - это дерьмо общества, вруны и хвастуны, люди, у которых нет совести. Быть поэтом - это быть никем в лучшем случае!

ничтожество, быдло, мазохист, плагиатор - Поэт Опилкин