Вижу, приникнув к пустому стеклу,
Серое небо над серой планетой.
Как серые крысы на скользком полу
Мечутся отблески тусклого света.

Много на свете нас – сердцем ленивых,
Морщащих в поисках мысли свой лоб,
А там лишь обрывки рефлексов пугливых
И липкого страха смертельный озноб.

Серые люди мрачны и угрюмы,
Серое в норах хранят барахло,
Серые (только на выход) костюмы –
Не марко, не броско, с подкладкой - тепло.

Серою мышью шуршится мыслишка:
- Не лишку ли нос мой торчит из норы?
Сердечко дрожит за своё барахлишко:
- А как же сервизы, а как же, ковры?

Из серого этого рабского мира
Мы вырваться вряд ли способны на свет:
Сердцу под слоем мещанского жира
Зачем баррикады - есть тёплый клозет.

С экрана нам лица поют и смеются,
Кричат: - Ты же счастлив – смотри, не забудь,
На с голубою каёмочкой блюдце
Тебе власть подбросит ужо что-нибудь.

Серые тени на серой картине -
Серый гризайль мрачно-блёклых тонов...
И вязнет невзрачная серость в рутине
И в почитаньи трусливом чинов.

Слякоть и серость заполнили время,
В черепе серая жирная слизь;
В поклоне холопское серое племя,
Что знает команды – ползи и смирись.