На облезлой скамейке - «стандартный» гроб.
Равнодушно внимает толпа несчастью.
В получасе езды средь заросших троп
Ожидает могила развёрстой пастью.

В том гробу притаился костлявый дед,
Что в штакетнике сломанном жерди тоще.
А на кости костюм - не сказать «одет» -
А прикрыл далеко не святые мощи.

В тишине небольшой, захламлённый двор.
А усопший - почти что столетний урка!
Виртуозный щипач, дебошир и вор.
Для меня же он был - просто Дядька Юрка.

Сердобольными заняты все места,
Но притворная скорбь не морщинит лица.
И наличие в мёртвых руках креста
Не рождает желания помолиться.

Слишком много скопилось на нём греха!
Потому у скорбящих - ни слёз, ни оха.
Ведь безбожная жизнь его так лиха!
Говорил он, к тому же, про Бога плохо.

Отличался везде он - то тут, то там.
Потрошил осетров, конопатил лодки.
И по пьяни уж слишком борзым кентам
Как хирург, очень грамотно резал глотки .

На костре запекал золотых лещей,
Терпеливо лепил мне свистки из глины.
Только был он церковных мышей нищей,
Хоть и список заслуг его очень длинный.

Самый лучший вязал на белуг охан.
И ругал нас, мальчишек, без всякой злости.
За меня же писался он как пахан!
И я бегал за ним как за мышкой хвостик.

Ну, прощай. Не дожил ты до ста чуток.
Вот и я твоей жизни прожил две трети.
Равнодушно по крышке стучит молоток…
Кто тебя, старый друг, там, на небе, встретит?

P.S.
Я в душевной печали совсем забыл,
Хоть меня его жизнь вовсе не пленяла,
Псевдоним Дядькин Юркин – «Полтинник» был,
Псевдоним, или как у них - погоняло.