НЕСУЩИЕ СВЕТ
(очерк)

ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ ЛУКЬЯНЕНКО

На правом берегу Подкумка, среди частных домов и современных пятиэтажек посёлка Белый Уголь, ныне одного из «спальных» районов города-курорта Ессентуки, у здания бывшей гидроэлектростанции сохранились два более чем столетних двухэтажных дома, возведённых в дни строительства гидростанции.
Из прежних работников ГЭС живет в одном из этих домов пенсионер Лукьяненко, он поделился своими воспоминаниями о последнем его периоде работы на ГЭС в большом и дружном коллективе.
Иван Васильевич, на момент нашего знакомства, ещё довольно бодрый и активный для своих лет, а ему уже за восемьдесят. Коренастый, с открытым и добрым лицом, несуетлив, обстоятелен. Он патриот своего края и, в отличие от киношного тёзки, известного по фильму Леонида Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию», никогда не менял своей профессии. Работал на гидростанции шофёром с первого трудового дня и до её закрытия. Иван Лукьяненко один из тех русских людей, про которых говорят: «правильный мужик». И хотя он звёзд с неба не хватает, но дом, семью содержит в порядке, честно работает, если надо, пойдёт и на труд и на подвиг.
Нелегко было разговорить нашего героя, на вопросы о жизни, работе он отвечал сначала неохотно.
– Что рассказывать, работал как все. Машина у меня была ещё военная ЗИС-5. На ней возил грузы и людей, часто мотался в Ставрополь за трансформаторами, – постепенно увлекаясь, Лукьяненко вспоминал. – Как-то ехал я однажды зимой, время клонилось к вечеру, на дороге сплошной гололёд, позёмка мела, а у меня колесо возьми да и лопни. Колесо тяжёлое, а машина гружёная, запаску с помощью домкрата с трудом поменял, а забросить в кузов спущенное колесо не могу. Долго голосовал, но никто не останавливался. Наконец, вижу на трассе появился цементовоз, я обрадовался, машу ему, но вновь осечка – тот промчался мимо.
Чертыхнулся я, и в сердцах взял да и перегородил своим «ЗИСом» дорогу. На горизонте появилась машина «скорой помощи», остановилась, водитель бранится, говорит, что торопится на вызов. С ним врач и медсестра, тоже недовольны, кричат на меня, я же им своё толкую, мол, помочь надо, не куковать же мне всю ночь на дороге…
И они вошли в моё положение, помогли. Поблагодарил я медиков, и мы разъехались.
Еду дальше, вижу – знакомый цементовоз вынесло по гололёду в кювет. Я остановился и спрашиваю: «Ну что, друг, бог шельму метит? Когда я попал в беду, просил тебя помочь, ты как поступил? Теперь сам «загораешь?»
Парень стал извиняться: «Прости, дядя, чёрт попутал…»
Тогда в большинстве своём люди всё-таки были отзывчивей, а наш брат-шофёр тем паче. Вижу: водитель молодой, «необстрелянный сжалился, зацепил цементовоз да и вытащил.
Случаев, подобных этому, было немало. А вообще-то я больше крутился здесь по городу да в электросетях: то подвезти-отвезти, то бригаду подбросить.
На объект в поле, а вечером забрать – была у нас так называемая «сетевая бригада» из семи человек, в которой бригадирствовал Данилиди Ефим Данилович. Работал в той бригаде электриком Василий Лягушов, он был в большом почёте у руководства электросетей и директора Любови Леонидовны Магарадзе.
Если я уж завёл о нём речь, то скажу, что Василий Александрович был работником добросовестным, известным зачинателем рабочей династии на ГЭС.
Портрет его не раз помещали на Доску почёта, что на городской Аллее Славы. А это тогда высоко ценилось.
До последнего дня Лягушов работал на производстве и ушёл из жизни нелепо: разгружали столбы линий электропередач, и вдруг, не удержав столб, уронил себе на ногу. Тогда это были деревянные столбы, к нижней части которых прикручивались два рельса-пасынка, закапываемые в землю. Вот этот рельс и размозжил ему палец на ноге. К врачам он не стал обращаться: думал, пройдёт. Но работать в прежней должности не смог и перешёл в дворники на той же гидростанции. Вскоре началась гангрена, спасти человека не удалось...
Дело прошлое, но тогда все-таки было тяжелее, чем теперь: и техника хуже, и условия жизни не то, что нынче. Василий, пройдя застенки лагерей, как бывший узник Освенцима и Дахау не мог позволить себе гордиться даже тем, что выжил в нечеловеческих условиях, хотя имел на это полное право, совершив, я считаю, беспримерный подвиг. И разве его подвиг менее значим, чем подвиги, совершаемые на фронте?
Однако в советскую эпоху были иные представления о героизме в плену. Попав в эту «мясорубку», он вышел из неё с честью, но молчал о своём «постыдном» прошлом, поскольку власти относились к этому факту, как к чёрному пятну в биографии человека.
Что касается меня, − продолжил Иван Васильевич, − то специалисты знают, как нелегка профессия шофёра: работал я и в холод, и в жару, и в распутицу. Не дай Бог, поломается машина – самому приходится ремонтировать всё от ходовой части до двигателя. Ты и водитель, и грузчик − «на все руки от скуки».
И. В. Лукьяненко, как всякий шофёр, и это без ироничного подтекста, мог бы рассказать ещё немало занимательных шоферских историй. На здоровье он не жалуется, потихоньку трудится на собственном подсобном хозяйстве, оставаясь часто наедине с воспоминаниями о нелёгкой жизни и работе на родной Белоугольской гидроэлектростанции.

ШЛЮЗОВАЯ

Профессия «шлюзовая» теперь из разряда экзотических, поскольку уходит в прошлое, как и многое другое из нашей прежней жизни.
Долгие десятилетия работникам, преимущественно женщинам, приходилось совершать этот нелёгкий труд.
С начала шестидесятых и до ухода на пенсию Г. А. Павлова работала на ГЭС шлюзовой.

Павловы проживали в соседнем доме, рядом с И. В. Лукьяненко, о котором уже рассказывалось выше. Дом был также построен инженером Фридманом во время строительства Белоугольской ГЭС в 1903 году.
Николай Васильевич, будущий муж Галины Александровны, закончил пять классов до войны, получил профессию электрика и трудовую деятельность также начал на Белом Угле. Его характеризует жена сына Сергея сноха Людмила одним, но очень ёмким словом – трудоголик. Ни минуты не сидел без дела, что-то мастерил по дому. Он был очень отзывчивым человеком, прекрасным семьянином и работником на производстве. Под стать ему была и Галина Александровна.
В 1944 году Николай Павлов был призван на Северный флот, служил моряком-связистом в береговых частях. По окончании войны остался на сверхсрочную ещё на два года, потом демобилизовался на родной Белый Уголь. Документы в семейном архиве − это почти всё, что осталось от него да скудные воспоминания детей.
Осталось от отца и матери больше дюжины юбилейных медалей, полученных Павловыми в разное время. Среди них и орден Отечественной войны III степени от 11 марта 1985 года, вручённый Павлову в 2000 году. Также было выдано удостоверение − «Фронтовик 1941-1945 г.г.». В мирное время награждён медалью «Ветеран труда», как и его супруга. Она награждалась юбилейными медалями к 50-летию и 65-летию победы в Великой Отечественной войне.
После смерти мужа, Г. А. Павлова жила всё больше воспоминаниями, борясь с множеством недугов, полученных в своё время от тяжёлой работы. Дети – два сына и дочь живут отдельной жизнью и это, наверно, правильно, но Галине Александровне очень тоскливо одной…
В маленькой светёлке Галина Александровна радушно усадила нас с Людмилой Ефимовной Телиженко − неожиданных гостей, за стол, почему-то заинтересовавшихся её скромным прошлым. Появился пузатый чайник и всё, что к нему полагается. Галина Александровна достала альбом с семейным архивом, в котором было множество фотографий, отражающих её жизнь и жизнь её близких. Их судьбы, когда-то востребованные обществом, страной, теперь, как эти старые фотографии, лежавшие в потёртой сумке, тоже казались никому не нужными…
Как человек старой закалки, она гордилась своим прошлым, потому что была востребована, но теперь, и это чувствовалось в голосе, ей стало очень некомфортно, не с кем поговорить, отвести душу.
Забывается история гидростанции и жителями Белого Угля, не знают её и ученики двенадцатой школы, видимо, сместились некие приоритеты, что были в былые времена вершителей истории родного посёлка и гидростанции. Хорошо бы теперь школе, как это было раньше, взять нечто вроде шефства над ГЭС, как это делается над оставшимися ветеранами ВОВ. Пусть это часто выглядит формально, но не так безнадёжно…
Во время разговора Г. А. Павлова была словоохотлива и, увлекаясь, рассказывала, что начала трудовую деятельность на ГЭС с шестидесятых годов. Глаза её потеплели, видно было, что она заново переживала происходившее с ней и с её подругами в те минувшие полвека.
«Работа шлюзовой, − вспоминала она, − тяжёлый труд, который не каждый мужчина мог выдержать. Днями и ночами, тём¬ными тропами и перелес¬ками ходили мы − молодые, за два километра на так называемую «Головку» обслуживать шлюзы, крутили штурвалы подъёма лебёдок вручную, чтобы регулировать уровень проходимости воды. Руки часто покрывались мозолями, было тяжело, потому что механизмы примитивные. Сейчас бы вряд ли можно было заставить молодых девчат так работать. Мы были из другого теста, нас так воспитывали. Трудились мы с полной отдачей, как в песне поётся: «Раньше думай о Родине, а потом о себе…»
А ещё мы на «Головке» чистили русло обводного канала от гальки и мусора, приносимого рекой. Позже процесс подъёма шлюзов механизировали, но канал мы так и чистили по старинке – вручную.
А сколько страхов претерпевали молодые девушки во время ночных дежурств! Бывало, идёшь на смену одна рано утром или ночью вдоль обводного канала. Места-то здесь глухие, как, впрочем, и сейчас мало что изменилось в округе. Вдоль канала растёт густой кустарник, лес, ото всюду какие-то шорохи, треск, крики выпи и других птиц и появляются мурашки на спине. Да и на самой реке случалось всякое. Помню, на моей смене прибило утопленника к плотине, вот было страху…».
Она говорила о поре своей молодости, о трудностях, но так проникновенно и тепло, ведь это лучшие годы её жизни, рассказывала, что встретила здесь первую и последнюю любовь – Колю, работавшего там же сначала слесарем-сварщиком, потом дежурным по смене.
«Жили мы с Николаем Васильевичем хорошо. Был он работящим, как говорится, в меру пьющим, в посёлке многие женщины завидовали мне: такой красавец, хозяйственный, но на беду завистниц оказался однолюбом, грех мне жаловаться на мужа.
Воспитывали детей и, кажется, не было ничего прекрасней той поры. Только куда что девалось? Незаметно подкрался пенсионный возраст, перестала работать кормилица-станция. Ушёл из жизни Николай, выросли дети и внуки, у них теперь свои планы. А я доживаю век одна всё в том же старом доме, вместе со своими воспоминаниями да с пожелтевшими фотографиями…»

Галина Александровна не дождалась выхода этой книги, в начале 2011 года ушла из жизни…

ИСТОРИЯ СЕМЬИ МИЩЕНКО

Есть одна черта, объединяющая людей старшего поколения в служении Белоугольской гидроэлектростанции. Черта эта − беззаветное служение любимому делу, вера в лучшее будущее страны…
У каждого из них своя неповторимая судьба, как у тысяч других судеб, в них проявились лучшие качества человеческого характера: любовь к Родине, взаимовыручка, самоотдача в учёбе и в труде, честность и порядочность, и многое другое, о чём нынче мы часто лишь вздыхаем с сожалением…
Рабочая династия Мищенко – часть истории белоугольской ГЭС, вместившая судьбы нескольких поколений.
− Дедушка и бабушка по отцовской линии, − делится воспоминаниями Лина Ивановна Мищенко-Солодникова, − приехали в Ессентуки из Арзгира в голодном 1921 году, чтобы хоть немного подзаработать. Потом дедушка уехал назад, но не вернулся. Бабушка с мамой пошли пешком в Арзгир. На месте у родственницы узнали страшное известие: дедушка погиб, дом и имущество разграблены, а «доброхоты» посоветовали лучше не появляться на родном пепелище...
Бабушка вернулась в Ессентуки, работала на хозяина-казака, пережила невзгоды, выросли её дети. Анастасия Диденко − в девичестве моя мама − вышла замуж за Ивана Мищенко, который работал на ГЭС электриком. Мама сначала подрабатывала в санаториях, а во время войны работала шлюзовой на гидроэлектростанции. После войны, окончив курсы техминимума по специальности «машинист гидротурбин», трудилась на станции помощником машиниста.
Я девчушкой помогала маме в работе на ГЭС. Детьми трудились мы также на колхозных полях, собирая пресловутые колоски даже по снегу. Подбирали подсолнухи, выкапывали морковь. Привлекали нас и для работ на колхозный ток − подметать, подгребать зерно.
Отец до войны выучился на электротехника и работал на ГЭС сменным дежурным.
Ещё, − вспоминает Лина Ивановна, − помню сотрудников, работавших с отцом: Ширяева Александра Васильевича − инженера электросетей, Гордейко Владимира, работавшего на ГЭС до и после войны, Корникевича Дмитрия, Соболева Фёдора Захаровича, работавших на станции до самого её закрытия.
В дружном коллективе люди вместе трудились, семьями выезжали на природу, на экскурсии, участвовали в городских праздниках и в художественной самодеятельности. При посёлке был клуб, где крутили фильмы, работали кружки.
Отец был жизнерадостным и о предстоящей войне говорил жене шутливо, видимо, чтобы успокоить: «Войны, Настенька, не будет, поскольку мир заключён с Германией».
Зато потом, в письмах с фронта с грустью писал о том, что сильно заблуждался на сей счёт...
Отца призвали на третий день, и он воевал вплоть до 1943 года. Последнее письмо, полученное от него, означено пятым августа того же года, где он восклицал: «Сейчас вернулись из адской мясорубки! Нас осталось – крохи, ждём пополнения, и скоро снова в бой».
Потом пришло сообщение о том, что он пропал без вести…
Воевали и братья отца: Пётр (в бою был контужен), Михаил (вернулся без руки).
За отца, погибшего на фронте, после войны семья получала пособие.
А вот как погиб дедушка по линии матери Анастасии Ивановны, ветеран белоугольской ГЭС, Алексей Львович Мищенко, с которого и началась рабочая династия Мищенко, −говорит Лина Ивановна, − рассказ особый. Фашисты арестовали дедушку, и ещё четверых мужчин. Подозреваю, что случилось это по наводке приспешников-полицаев, выслуживавшихся перед хозяевами. Все пятеро арестованных, были брошены в пятигорскую тюрьму «Белый лебедь» под Машуком. Схватили их в октябре 1942 года и три месяца держали, пытали...
Жена с сыном всё это время носили передачи, надеясь, что узников освободят. Но однажды передачу не приняли, сообщив, что все заключённые выбыли…
«Как это выбыли?» «Куда выбыли?..» − недоумевали родственники, но на все вопросы сыпались лишь угрозы.
Вскоре, после отступления фашистов, мы с другими родственниками пропавших узников стали искать их и нашли убитыми под Машуком. Это ошеломило нас. Моему дедушке было на тот момент всего пятьдесят пять. Казнили ни в чём не повинных людей. Обезображенные тела погибших лежали раздетыми, с отрезанными ушами, вырванными ногтями, а головы – прострелены.
Обидно, что дорогие сердцу люди не дожили всего несколько дней до бегства оккупантов с Кавминвод. Их пытали, значит, они не пошли на сделку с врагом, возможно, они имели связь с партизанами, об этом я теперь могу лишь догадываться.
Практически у каждого на фронте воевали мужья, сыны, отцы, они били фашистскую нечисть, об этом догадывались оккупанты и полицаи, решив таким образом выместить на наших отцах и дедах свою злобу…
После войны на месте расстрела героям был установлен общий памятник.
Лина Ивановна до сих пор не может говорить без слёз и горечи, вспоминая о дедушке. Запомнила она его жизнерадостным, добрым и отзывчивым, прекрасным семьянином. Коллеги отзывались о нём как об отличном работнике на производстве.
Помнит она и оккупацию родных мест. Когда началась война, ей было всего девять с половиной лет:
− ГЭС и посёлок расположены на правом берегу Подкумка, с которого к железной дороге и городу выход был только через мост.
В те времена он был узким, деревянным, и вот в августе сорок второго перед мостом вдруг появились три фашистских танка. Проехать по нему они не могли и, развернувшись, загрохотали по объездной дороге (через мелководье Подкумка), ведущей к гидростанции. Один из них вскарабкался к старым домам в районе третьей Горки. Этот танк так и стоял у развилки дорог до конца оккупации, недалеко от нашего дома, где я жила, − продолжает Лина Ивановна, − как символ устрашения населению.
Видно было, что оккупанты прибыли в посёлок со знанием дела, поскольку вели себя по-хозяйски. С автоматами наперевес согнали всех жителей к гидростанции. Помогал немцам один из городских полицаев. Всех построили и стали расспрашивать – кто на что пригоден? Когда очередь дошла до Нины Яворской, студентки, знающей немецкий язык, приказали быть переводчицей и объявили через неё жителям, что вводится комендантский час, что нельзя покидать территорию посёлка без разрешения новой германской власти. За неподчинение грозили расстрелами.
Во дворе ГЭС установили стол, за которым разместился офицер, отдававший распоряжения румынским солдатам и следивший за порядком. Солдаты бесцеремонно обследовали фридмановские дома − других казённых строений тогда здесь не было.
Позже выяснилось, что сами немцы были не однородны, среди них оказались и сочувствующие населению. Об этом говорит такой факт. Перед отступлением фашисты заминировали ГЭС. О готовящемся взрыве предупредил жителей Белого Угля немец… Подойдя к одному из жителей, солдат попытался изъясниться, смешно жестикулируя, при этом показывая свои семейные фотографии и говоря: «Гитлер капут!», «Сталин – капут!», «криг − капут!», «их бин коммунист» − тыкал себя в грудь, называя своё имя (жаль память его не сохранила). Таким образом, он давал понять, что сожалеет о вынужденном участии в войне, показывал жестами, чтобы все жители покинули посёлок, так как электростанцию должны взорвать. Назвал время − два часа ночи. Жители спрятались недалеко − в районе речки Каменушки, чуть дальше, где теперь нынешняя школа.
Незадолго до взрыва пришёл снова тот же немец и сказал, что акт уничтожения перенесён на утро. Так и случилось. На рассвете люди, вынужденные ночевать на морозе в январе, были разбужены мощным взрывом. Электростанция вначале словно приподнялась, затем раздался страшный грохот. Здание опустилось, окутавшись пылью, полетели камни, щепки, трубы… Через мгновенье прогремел второй врыв, третий… И так – пять взрывов. Рядом стоящие старые дома были тоже почти разрушены от детонации.
После того, как фашистов выбили из Кавминвод, люди сразу приступили к восстановлению ГЭС. Здание восстановили, но Лина Ивановна рассказывает, что прежние его формы смотрелись гораздо красивее. Довоенное здание было выше, по углам сверкали большие, сделанные под золото, клёпки. После войны, понятное дело, не до красот архитектуры, когда нужно было срочно давать электроэнергию, все силы бросили на то, чтобы заработала ГЭС.

Сначала рядом с руинами установили два генератора, работающих на соляре, они давали курортам свет.
Люди разгребали завалы. На восстановительные работы привлекли даже детей, создав бригаду, начиная с двенадцатилетнего возраста.
За работу детям платили, но по отдельной ведомости, в которой расписывались и получали деньги родители.
На старой фотографии запечатлены дети из этой бригады. Я трудилась водовозом, доставляла в бочке для бетонщиков воду. В бригаде работала сестра Оля и ребята, которых я всех помню: Хлебников Ваня, Прокопова Дуся, Лягушовы Коля и Саша (сыны Василия Лягушова), Стрельникова Нина, Машков Федя и Лосева Тамара. (На фотографии они стоят во втором ряду и выглядят совсем детьми, потому что снимок сделан до войны).
В обязанность мальчишек на стройке входило, к примеру, пробивать отверстия в полуразрушенных взрывом блоках, чтобы легче было их оттаскивать к Подкумку и потом измельчать на куски. Мусор выносили на специальных детских носилках.
Сколько людей прекрасных работало на гидростанции, сколько сил положено! А сколько незабываемых историй связано с ней, − сокрушается Лина Ивановна. − Неужели, всё это канет в небытие? Не хочется верить в это нам – ветеранам… Переживаю, − озабоченно продолжает Лина Ивановна, − ещё и потому, что ГЭС является символом прошлого, в котором витает память о моём деде, отце, о моих дядьях. Сама в детстве работала на гидростанции, помогая матери, здесь прошла почти вся моя жизнь, а детские воспоминания, как известно, больше всего дороги сердцу…
Что было дальше? Мы с мужем по комсомольской путёвке в 1955 году, поддавшись общему порыву, поехали на целину в Павлодарскую область. Работали на уборке урожая в колхозе «Смычка». Ударный труд целинников гремел на весь Советский Союз так, что однажды приехал в Павлодар Леонид Ильич Брежнев, и мне посчастливилось видеть его на трибуне. Он благодарил нас за ударный труд. Многих тогда награждали и меня наградили медалью.
Нам и заработать дали неплохо, кроме того по месту основной работы шли начисления в размере оклада. И, чего я совсем не ожидала, оказывается добросовестным целинникам, причиталось пять тонн зерна. Его позже, по справке, привезли из местных складов и сгрузили нам во дворе.
Запомнилось, как я ехала на целину через Урал, проезжая Челябинск, как видела яркие всполохи огня работающего металлургического комбината. Это так поразило воображение, что я воскликнула: «Вот бы поработать в таком месте!»
Будучи на целине, я познакомилась с человеком как раз из Челябинска и нечаянно поделилась с ним своей мечтой. Он сказал, что вполне может посодействовать этому и вскоре пришла телеграмма с вызовом на работу в Челябинск. Там нам с мужем дали квартиру, я окончила вечерний техникум по специальности «Техник-геодезист по коммуникациям». Семь лет мы прожили в этом прекрасном городе, давшем нам профессию. Но по семейным обстоятельствам пришлось вернуться на Кавказ и обосноваться на родном Белом Угле. Здесь встретили пенсию, выросли наши дети, внуки…
Лина Мищенко-Солодникова (слева)

Жизнь была интересной и насыщенной. Сейчас живём с мужем в доме матери, когда-то получившей землю под строительство от Горэлектросетей.
Я всегда была активной по жизни и не жалею об этом, только так можно чего-то добиться. Была депутатом Белоугольского Совета, работала в квартальном комитете и женсовете. Дети стали, я считаю, хорошими людьми: дочь уже в возрасте, теперь работает библиотекарем здесь же, на Белом, сын служил в Чечне, семейный, работает. Всё как у людей…
Только для нас жизнь резко поменялась, другие теперь приоритеты, нам уже не угнаться за ними, но я стараюсь помогать детям и внукам, посильно идти в ногу со временем. Надеюсь, что «Белый Уголь» сохранят для потомков хотя бы как музейную реликвию.


ВАСИЛИЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ЛЯГУШОВ

Вернёмся в «сороковые роковые», в военное лихолетье, пронёсшееся, как смерч, с разрушительной силой, уничтожившее миллионы человеческих судеб, не обошедшее и этих мест.
На здании Пятигорской «Тепловой» установлена мемориальная табличка, гласящая: «Сохранившаяся часть здания Тепловой электростанции, взорванной немецко-фашистскими захватчиками 11 января 1943 года». Подобную табличка вполне уместна и на Белоугольской ГЭС, но её почему-то нет.
Обе станции долго восстанавливали жители городов-курортов. В возрождении их участвовали работавшие до войны специалисты-энергетики, среди них я и нашёл в книжке краеведа И. А. Гаустова семью В. А. Лягушова. Полного имени не было, и я стал искать родственников. И нашёл!
Оказалось, Василий Александрович − основатель рабочей династии Лягушовых. Потом я узнал, что Василий не только работал на гидростанции, но и воевал, попал в окружение, был узником фашистских лагерей. Я познакомился с его родственниками и подумал, что такая судьба заслуживает большего внимания.
Нина Васильевна − дочь мученика и героя – пенсионерка, а её муж по странному совпадению тоже Василий Александрович*, встретили меня в своём доме, где присутствовала и невестка бывшего узника − Анна Дмитриевна Лягушова.
Воспоминает Нина Васильевна Скориненко, дочь В. Лягушова:
− Где-то в тридцать седьмом году семья наша перебралась на хутор Весёлый, что близ Белого Угля, отец устроился на ГЭС машинистом. У родителей, Василия Александровича и Татьяны Герасимовны нас, детей, росло трое: Николай, Виктор и я. После войны братья тоже устроились на гидростанцию. Трудились там и жёны братьев, сын брата Василия Александровича – Юрий. .
Ещё Лягушовы, как оказалось, известны в городе и по линии брата − Николая Васильевича Лягушова. В этой семье также есть свой энергетик нынешнего поколения: внук Николая Александровича − Сергей Александрович Лягушов. Живёт он в Москве, работает генеральным директором одного из строительных проектов по энергетике.

*Муж Нины Васильевны – Василий Александрович скончался в 2011 году, не дожив немного до выхода книги.

Автору этих строк удалось пообщаться с его отцом, Александром Николаевичем, ныне пенсионером, но ещё действующим атаманом станицы Ильинской, находящейся в городской черте города Ессентуки. Иначе говоря, это район школы №5.
Оказывается, Лягушовы являются ещё и потомственными казаками. В советское время это нельзя было афишировать, теперь же племянник Василия Лягушова – Александр, в настоящее время сам отец и дедушка, занимается вопросами воспитания кадетов своей станицы, имеет личную конюшню и содержит строевых лошадей. Казачата тянутся к своему наставнику, готовятся к соревнованиям по верховой езде и искусству боевой джигитовки.
Кто хоть немного знаком с жизнью, укладом современной казачьей общины, тот понимает круг дел и обязанностей казачьего войскового старшины (армейское звание – подполковник). Трудно очертить этот круг, потому что приходится быть и начальником, и наставником, и нянькой...
Кто-то, может, несерьёзно относится к возрождению казачества, имея своё представление о нём, сложившееся на волне пены перестройки, когда к казачеству примазывалось много ряженых. А перед настоящими казаками подобные вопросы не стоят, кому постоянно приходится работать со школами, где есть целые классы, в которых ребята отличаются от других не только казачьей формой, но и обычаями, традициями, строгим соблюдением канонов православной веры. Традиции эти казаки стараются бережно хранить и передавать поколению двадцать первого века.
Поэтому я и заострил немного времени на этой прослойке современного общества, чтобы показать ещё одну грань большого семейства Лягушовых. Живут их корни, а значит живо древо, продолжаются традиции, заложенные в несгибаемом русском характере рода Лягушовых. Как раз по поводу характера хотелось бы остановиться подробнее на том, что не вошло в стихотворное сказание.
Когда грянула война Василий Александрович, не раздумывая, ушёл на фронт. Воевал в 135-й стрелковой дивизии до сентября 1941 года. И как у классика – «нелёгкая ему досталась доля…»
Во время отступления он попал в фашистский плен, совершил три побега, но всякий раз его ловили. Лишь чудом избежал смерти, уготованной всякому беглецу.
Работая в команде электриков в Освенциме, он стал активным подпольщиком внутрилагерного движения «Сопротивление». Умело выводил из строя лагерное электрооборудование, не наводя подозрений на себя и других заключённых. Когда задумали побег большой группой, он отключил электропроводку на «колючке». Это освещено в сказании, повторяться не буду, только добавлю к этому эпизоду: товарищи убежали, а он не успел. Если бы палачи дознались, кто помог заключённым совершить дерзкий побег, ему грозила бы неминуемая смерть. Поэтому друзья по подполью решились на отчаянный шаг: спрятали Василия в вагонетку с золой. Зола – то, что оставалось от сгоревших заключённых в лагере смерти, её периодически вывозили из крематория за территорию.
Так Василий бежал в очередной раз, но и этот побег оказался неудачным…
После побега, местом его неволи стал немецкий лагерь Дахау. Из него, как известно, пленные также не выходили живыми, но и здесь ему повезло: он дожил до прихода союзных войск. Оставшихся в живых заключённых освободили.

О нём написал в книге «Смерть победившие» Н. И. Масленников (сам бывший узник), он посвятил В. А. Лягушову всего полстранички.
− Отец мало рассказывал нам о пережитом на войне, о лагерях, − огорчённо говорила Нина Васильевна, − может, потому, что не желал бередить раны, не хотел, как он считал, разводить сантименты. Оживился, заговорил лишь тогда, когда объявился товарищ по несчастью − писатель Масленников, собиравший материалы для книги «Смерть победившие». После её выхода вновь посетил нас и подарил своё произведение.
Помню тот день. Во дворе дома, в тени деревьев накрыли стол, они сидели, и не было конца воспоминаниям. Бывшие узники Николай Масленников и Василий Лягушов не встречались в Освенциме, поскольку были в нём в разное время. Но помнили, что этот конвейер смерти работал всегда в полную силу. Днём и ночью приходили эшелоны, конвейер смерти не буксуя, наращивал мощность и распространял вокруг тошнотворный запах, идущий из труб крематория, не успевая справляться с уничтожением поступающей человеческой плоти.
«После освобождения из лагеря, − пишет Н. И. Масленников, − Лягушов снова взял в руки оружие и воевал в рядах Советской Армии, бил врага до полной победы. В мирное время − участник войны вернулся на родную электростанцию».
Нина Васильевна рассказала также то, что запомнилось ей в детстве из послевоенной поры:
−Отец вернулся много позже, когда станция, пусть и не в полную силу, но давала ток. Его, как узника лагерей, не разобравшись, заподозрили в неблагонадёжности и отправили на восстановительные работы в Сухуми. Его мама, наша бабушка, узнав, где находится сын, стала хлопотать об освобождении, беспокоясь, что из-за слабого здоровья не увидит сына. Сила материнской любви победила, отца отпустили. Мать считала, что после четырёхлетнего рабства в немецких лагерях сын имеет право на отдых, на восстановление здоровья. Но, окрылённый мирной жизнью, свободой, Василий Александрович не хотел выглядеть сломленным, думаю, тут сказалась и лагерная закалка. Соскучившись по работе, не взяв ни дня отдыха, он продолжил трудиться на родной станции.
Отец, − продолжила далее Н. Скориненко, − скупо вспоминал о лагерной действительности, о своих побегах, но один эпизод его побега из рабства по его воспоминаниям я запомнила. Это касается побега от немецкого помещика из свинарника (этот эпизод есть в сказании). Когда пробил час, невольники бросились бежать сломя голову через кустарник и овраги, спотыкаясь и падая, преследуемые страхом погони. Пробирались чащобами, и когда казалось, что страшное позади, поймались в ловушку, как в силки.
Всё оказалось просто до банальности: немцы не держали на гражданских объектах охрану, зная, что заключённые всё равно будут стремиться убежать. Поэтому они устроили всё так, чтобы убежавшие пробирались там, где выгодно фрицам. В тех местах было трудно оставаться незамеченными. Рано или поздно беглецы ослабляли бдительность и выходили к населённым пунктам, полустанкам, тут и встречали их ненароком «сердобольные» девицы с повязкой «Красного Креста» на рукаве… Рассчитывали немцы не только на это, они понимали, что голодные, плохо ориентирующиеся в чужой местности заключённые вряд ли достигнут конечной цели, не ошибившись где-нибудь. В подавляющем большинстве своём так и случалось.
Во время волнующей встречи Василия Лягушова и Николая Масленникова перед глазами у них вновь, будто в немом кино, появлялись знакомые и незнакомые люди из лагеря смерти, в большинстве – все погибшие...
Сами они выжили не только благодаря случаю, но тому, что активно боролись за жизнь, не раз вступая в смертельную схватку с врагом. Находясь в глубоком подполье, в интернациональном движении «Сопротивление», заключённые поддерживали друг друга, делясь скудным пайком. Добывали медикаменты, спасая от неминуемой смерти слабых и больных.
До недавнего времени в доме у родных Лягушова хранилось свидетельство подвига отца в Освенциме – именной «Альбом Памяти», подготовленный активистами секции бывших военнопленных Советского Комитета ветеранов войны, выпущенный к 20-летию со дня освобождения узников концентрационных лагерей нашими и союзными войсками. Такие альбомы были подарены каждому из оставшихся в живых узников.
На первой странице – современный портрет Василия Александровича Лягушова, на другой − справка о его пребывании в нацистских лагерях смерти, где наш земляк проявил себя как несгибаемый борец. В альбоме собраны документальные свидетельства и фотоснимки, полученные из Центрального архива СССР, а также из нацистских архивов тех лет. На лагерной фотографии Василия Лягушова легко читается номер 152596 − на груди и на руке. Такие номера были у каждого из четырёх миллионов узников Освенцима.
Автор факсимиле альбома и комментариев к ним − бывший узник Освенцима В. А. Иванов. Редактор – И. М. Харина. На 50 листах альбома помещено 380 снимков узников и свидетельства зверств над заключёнными.
Все они сделаны в концлагере Освенцима украдкой самими заключёнными фотоаппаратом, тайно переданным польскими антифашистами. На снимки нельзя смотреть без боли, содрогания и ужаса, с ненавистью к извергам двадцатого века.
Н. И. Масленников в своей книге назвал фашистов людоедами, может это не совсем точно, они не ели человечину, но судя по изощрённости пыток и хладнокровности, с какой они уничтожали людей, трудно подобрать другое определение. Ослеплённые расовой теорией превосходства, нацисты поступали хуже, чем первобытные племена. Убивая, отнимали у мёртвых всё, что считали нужным: волосы, золотые коронки, одежду. Сдирали кожу с живых узников для изготовления сумок, портмоне, проводили бесчеловечные опыты над людьми …
Николай Масленников оставил Василию Лягушову дарственную надпись на развороте своей книги «Смерть победившие»: «По одним тропам страдали и честно прошли мы Великую Отечественную войну. 18 мая 1978 г. Н. И. Масленников».
Он написал в своей книге: «Коричневая чума бродила по нашей планете под лязг танков, вой бомб и треск автоматов, сеяла смерть и разрушения…»
Вторая мировая поглотила около тридцати миллионов человеческих жизней. А сколько изувечила людей – физически и духовно! Добавьте к этому искалеченные судьбы военного и послевоенного поколений, безотцовщину…
Долгое время книга и альбом хранились в семье Лягушовых, но после смерти Василия Александровича родственники передали их Яснополянской поселковой библиотеке. Здесь семейные ценности героя берегут как реликвии, и помещены они на специальном стенде библиотеки, где выставлены материалы и о других земляках − участниках Великой Отечественной войны.
По поручению Нины Васильевны мы с Л. Е. Телиженко передали работникам библиотеки Почётные грамоты, полученные В. А. Лягушовым за его долголетний и безупречный труд на гидроэлектростанции. В светлом читальном зале часто проводятся встречи со старшеклассниками. Гостеприимные хозяйки − библиотекари Г. И. Иванова и Н. А. Авдеенко рассказывают ребятам о мужестве, проявленном В. А. Лягушовым в годы войны. Они напоминают о дьявольской машине истребления людей изуверами-фашистами. Нынешнее поколение должно знать беспримерную историю трудных годин своего Отечества. Знать, чтобы никогда больше не пришлось испытать человечеству ничего подобного!

СУДЬБА ГИДРОЭЭЛЕКТРОСТАНЦИИ

Итак, Белоугольская ГЭС в наше время уже не вырабатывает электричество. Спрятанная за металлическим забором от досужих глаз, она зарастает потихоньку деревьями и кустарником, разросшимися вокруг.
Сам посёлок утопает в зелени садов и огородов, поднялись дома пятиэтажек, но главное, это место известно тем, что здесь начиналась трудовая биография первой гидроэлектростанции на юге России «Белый Уголь».

Ни одна из гидростанций не была столь популярна, как «Белый Уголь». Впервые о ней писал в 1902 году журнал «Электрический вестник». Возможно, что популярность станции стала причиной ошибки: в некоторых изданиях её называют первой ГЭС страны… Пришла пора считать первые ГЭС памятниками национальной технической культуры. Их нужно взять на учёт и беречь. Вот перечень наиболее крупных гидростанций дореволюционной России:
Почему же первая (Зыряновский рудник, да и многие другие) ГЭС появилась в такой «глубинке»? Здесь издавна были гидросливные установки, где с помощью воды вращались механизмы, с помощью которых вымывали породу, добывая золото. Пристроив к ним турбины с генератором тока, можно было без дополнительных затрат получить электроэнергию. Кроме того, у рудников были именитые хозяева – русские цари…

Первые гидростанции в России до и после 1900 гг.

Мощность Год пуска
Наименование ГЭС и местонахождение

1. Алтайский Зыряновский рудник, р. Берёзовка 1892 150
2. Охтенская, р. Охта, Петербург 1896 270
3. Тихоно-Задонский прииск, р. Ныгри, Ленский р-н 1896 300
4. Надеждинский прииск, р. Бодайбо, Ленский р-н 1898 290
5. Боржомская ГЭС, Грузия 1898 380
6. Александровский завод, Петрозаводск 1901 470
7. Афонская (монастырь «Новый Афон») 1902 130
8. «Белый Уголь», у г. Ессентуки 1903 445
9. Алапаевский завод , Урал 1904 560
10. Гагринская (курорт Гагры) 1904 605
11. Нижний прииск, р. Бодайбо, Ленский р-н 1905 535
12. Ижорский завод, ст. Колпино 1905 600
13. Ижорский завод, р. Ижа, Вятская губа 1905 300
14. Две Ереванских ГЭС на р. Раздан 1907 280
# 1911 220
15. Алавердинская, Армения 1908 4820
16. Бесслетка (Сухумская) 1908 450
17. Сатка (Порожская), Урал 1909 650
18. Васильевский прииск, р. Бодайбо, Ленский р-н 1910 750
19. Мургабская (Гиндукушская) в Средней Азии 1910 1000
20. Чаква (Фефелевская), Грузия 1913 175
21. Артёмовский прииск, р. Бодайбо, Ленский р-н 1914 250
22. Тургусунская, р. Тургусун, приток Бухтармы,
Алтай 1916 1000
23. Чуйская, Туркестан 1917 445

Почему же первая (Зыряновский рудник, да и многие другие) ГЭС появилась в такой «глубинке»? Здесь издавна были гидросливные установки, где с помощью воды вращались механизмы, с помощью которых вымывали породу, добывая золото. Пристроив к ним турбины с генератором тока, можно было без дополнительных затрат получить электроэнергию. Кроме того, у рудников были именитые хозяева – русские цари…
В европейской части России первая промышленная гидроэлектростанция мощностью в 260 кВт была построена в 1896 году на реке Охте, близ Петербурга.
… Как ни парадоксально, проводниками технического прогресса часто оказывались монастыри и курорты.*

* Выдержки из статьи «Как начиналась наша гидроэнергетика». А. Викторов, лауреат всемирной бьеннале «Интерарх-85». Журнал «Леди̕с хоум джорнал» США.

Узнают о ГЭС проезжающие в электричках и поездах гости городов-курортов благодаря полустанку с одноимённым названием – «Белый Уголь».
Посёлок раскинулся в живописной долине у русла реки Подкумок, в опояске предгорий, поэтически называемых Синими горами Кавказа, потрясающе описанными М. Ю. Лермонтовым. Немало страниц отведено этим местам и в романе «Молоко волчицы», который принадлежит перу нашего земляка ставропольского писателя Андрея Губина.
Курортники вопрошают: «Интересно, что значит название «Белый Уголь»?» Местные «знатоки истории» с энтузиазмом рассказывают версию об удачно брошенной фразе одного из строителей ГЭС, сравнившего энергию воды с энергией угля, и это отчасти так, но не совсем, о чём я скажу позже.
Законсервированная ГЭС, по утверждению специалистов, может давать ток после проведения капитальных работ, касающихся большей частью внешнего обслуживания станции, хотя остановлена она в 1979 году.
Так как ГЭС не работает, возникла идея о создании музея, впервые выдвинутая в 1963 году рабочими и инженерами отрасли, общественностью Кавказских Минеральных Вод. Идея поддержана крупными российскими учёными, руководителями, министром электроэнергетики СССР П. С. Непорожним, президентом РАО ЕЭС, ныне почётным гражданином города Пятигорска А. Ф. Дьяковым.
Когда же вопрос стал ребром накануне столетнего юбилея гидростанции, затрубили тревогу краевые газеты, радио, телевидение. На страницах «Кавказской здравницы» высказался член Союза архитекторов РФ В. Мартыненко, опубликовавший статью «Пошли памятники с молотка?». Его беспокоила судьба ГЭС: «На территории Кавминвод находится единственный в своём роде официальный памятник истории и культуры мирового значения. Но его нынешнее состояние и дальнейшая судьба вызывают глубокую тревогу. Речь идёт о созданной на КМВ впервые в мире энергосистеме, которая явилась прообразом организации всей энергетики, существующей сегодня в мире...»
Свою озабоченность высказывал и автор книги «Белый Уголь» краевед И. К. Гаустов. Была статья Леонида Захарова в «Кавказской здравнице» – «Забытый прадед». Его тревогу разделила А. В. Корчевная, главный хранитель фондов ессентукского краеведческого музея в той же газете, приуроченной к столетию ГЭС. На эту тему писали и другие жители курортного региона.
Создалось впечатление, что местную прессу или не читали те, к кому обращён глас народа или попросту игнорировали.
И возникает ещё один вопрос: а кто против? Противников не видать…
Автору этих строк удалось побывать на станции. В момент посещения стояла тишина, был полумрак. Через маленькое оконце проникал слабый свет, не нарушавший сон застывших агрегатов. Время тут словно остановилось. Не разбудить уже посетителям царства дремлющих машин. Застыли турбины, когда-то вращаемые водой. Давно не шумит и вода, всё в запустении...
Покрылись пылью распределительные щиты бывшей аппаратной. В углублении пола станции ржавеет старинный токарный станок на приводных ремнях, сохранившийся с царских времён.
Висящие стенды − история сооружения ГЭС, рассказывают о славном прошлом гидростанции. На них фотографии людей, внёсших большой вклад в разработку, строительство и функционирование ГЭС.
Тут же стенд с указом Александра I, подписанный ровно за сто лет до открытия первой на юге России гидроэлектростанции 24.04.1803:
«Высочайший Указ господину генерал-лейтенанту Астраханскому, военному губернатору, главноначальствующему в Грузии, князю Цицианову.
Этим Указом раз и навсегда признано за Кавказскими Минеральными Водами выдающееся государственное значение. Они делаются государственным достоянием и, будучи включены в круг ведения медицинских учреждений и поставленные под государственный надзор, вступают на путь постепенного развития».
Текст царского указа, выполненный рельефными буквами, такой же помещён на административном здании Пятигорских электросетей.
Руководимый инженером-технологом С. М. Фридманом электроотдел, разработавший в 1902 году проект подачи тока к четырём городам-курортам, давал возможность перевода на электротягу трамваев в Пятигорске и Кисловодске. Благодаря электричеству, появлялась возможность осветить улицы во всех городах Кавминвод, обеспечивало работу станков, машин на электроприводе.
Строительство и монтажные работы в 1903 году производились по чертежам и техническим условиям акционерного общества электротехнических заводов «Сименс и Гальске».
Архивные данные говорят о том, что в мае 1905 года электроотдел в Управлении Вод возглавил Е. Н. Кутейников, а Самуил Маркович Фридман продолжил работу в Управлении Вод в качестве заведующего трамваем (была первоначально такая должность, согласно историческим документам).
Позже Фридман несколько лет проработал в системе электростанций и всего электрического хозяйства Кавминвод, а в марте 1913 года покинул Кавказские Минеральные Воды.
Должен оговориться, что после издания книги «Страна любви и расставаний», куда включено сказание и очерк, у меня появился оппонент, подвергший обструкции компетентность, а также деловые качества инженера Фридмана и заодно − автора в вопросах истории. Была высказана версия, что и назначен сюда Соломон (на самом деле − Самуил, это одна из небрежностей оппонентки) Маркович по протекции В. В Хвощинского, и с работой инженер должным образом не справлялся. И ещё множество «фактов» наковыряла она.
На самом деле, я просто не ставил себе цели дотошно передать всё тонкости биографии С. М. Фридмана, как и взваливать на себя исследования обширной темы энергетики. Главное, показать её вехи, не перенасытить сведениями, которые и так известны специалистам. У меня была несколько иная, более скромная задача: выразить художественно своё отношение к событиям и лицам. Если оппонент этого упорно не желает видеть, это его проблемы.
У меня нет желания разводить на страницах книги полемику с названным оппонентом да и удовольствие это дорогое по нынешним временам. Но всё-таки, поскольку это принципиально, добавлю, что проект строительства ГЭС, под названием «Центральная гидрологическая станция на реке Подкумок», был подготовлен Фридманом в 1902 году и одобрен профессором И. А. Тиме. В нём, как гласит справочник С. В. Боглачёва, изданный в 2012 году (это исторический труд нынешних дней). Мы, конечно, можем спорить сколько угодно, опираясь на те, или иные исторические документы, но тут всё зависит − ради чего? Главное, чтобы не руководствоваться лишь своими амбициями!.
Инженер Фридман предусмотрел даже место для третьего агрегата в машинном зале, который мог бы быть не гидравлическим, а паровым. Но не во всём Фридман был властен и за его деятельностью внимательно следили и не только его «протеже», естественно и те, кто был призван контролировать.
Да, ранее он работал комиссионером по продаже заграничных машин и технологического оборудования, но имея диплом инженера-технолога, был назначен руководителем строительства данного объекта. Представленный Фридманом, совместно с чертёжником Перемониным проект, был детально проработан и дополнен Георгом Фёдоровичем Кандлером, старшим инженером петербургского Акционерного общества «Сименс и Гальске», посему последний является полноправным соавтором проекта ГЭС на реке Подкумок.
Осенью 1902 года особая комиссия Управления КМВ, под председателем инженера Э. Э. Эйхельмана рассмотрела проект Фридмана-Кандлера и представила «Заключение о количестве потребных лошадиных сил для освещения зданий КМВ и для работы электрических трамваев в Пятигорске и Кисловодске».
В июле 1904 года с подачи журналистов разгорелась, так называемая, «канцелярская война» между «Сименс и Гальске» и комиссией, под руководством П. Д. Войнаровского, представителя УКМВ, обвинившего Самуила Фридмана и компанию в неопытности и нарушении технологии строительства обводного канала гидроэлектростанции. Отсюда и пошла недобрая слава.
Конечно, не полностью было соблюдено качество строительных норм, потому что местные берега ползучи и неустойчивы. Можно обвинять Фридмана в том, что не выдержал необходимых условий, но надо понимать, что в строительстве всегда (и в те времена также) присутствовала подобная «практика»: штурмовщина, нехватка времени и ещё чего-то, а в итоге крайние − исполнители. Нелепо оправдывать Фридмана, но нельзя искать и «стрелочника», как у нас всегда бывает, и сваливать всё с больной головы на здоровую. Это был коллективный труд, и всё строительство проходило под контролем дирекции УКМВ и лично господина В. В. Хвощинского. Намёк, что он еврей и здесь, мол, было нечто жидовского сговора: Шульц, Лезеревич, Рейхель, братья Лидских, Иоффе, Фридман, Вильтерманц и др. – не более, чем домыслы оппонентки. У нас, куда ни глянь – сплошь немцы, евреи, греки и другие национальности!
Задолженность при В. В. Хвощинском в 2 419 717 рублей, о которой говорится − вполне возможна, а что − другие не воровали? У нас, как ни странно, и поныне воруют…
Главный архитектор Вод И. И. Байков принимал испытания ГЭС 21 августа и первые опыты дали хорошие результаты. В целом, проект С. М. Фридмана был осуществлён, пусть с некоторыми коррективами, но на тот момент ГЭС была пущена, работала и соответствовала требованиям того времени.
Это было время проб и ошибок, находок и открытий. Первооткрывателям всегда трудно, нам ли теперь судить тех, кто строил и тех, кто доверил дело тому же Фридману? Это факт самой истории. Можно было и не обращать внимания на нападки, подобные высказывания, их немало – очень тенденциозных, переходящих на личность, порой невежественных! Оппонент называет себя историком (хотя по образованию далеко не историк), но у истории разные источники, с этим надо считаться и быть крайне осторожным, раздавая ярлыки. Опорочить человека, который не в состоянии теперь защитить своё имя, дело не хитрое, обратите лучше внимание на романтику тех лет, господа, чего сегодня явно не хватает многим «писателям»!

* * *
Евгений Николаевич Кутейников, вслед за С. М. Фридманом возглавивший Белоугольскую ГЭС, был личностью незаурядной. Родом он из семьи кораблестроителей. Отец его руководил сооружением русских крейсеров и броненосцев. Сын же, окончив в Петербурге Институт инженеров путей сообщения, имени императора Александра I, увлёкся электричеством. Тут же следом Е. Н. Кутейников окончил Петербургский электротехнический институт имени императора Александра III и занялся любимым делом − электротехникой.
Профессор Михаил Андреевич Шателен, впоследствии главный разработчик теории и практики строительства и эксплуатации Белоугольской ГЭС и других электростанций в России, как дореволюционных, так и советских, по достоинству оценил знания и деловые качества Е. Н. Кутейникова, рекомендовав его на работу в Управление Кавказских Минеральных Вод.
В 1905 году Е. Н. Кутейников возглавил электротехнический отдел. Под его руководством в 1907 году была построена аккумуляторная станция, позволившая Пятигорску обеспечить электропитанием трамваи зимой, когда водосток на реке Подкумок не позволял электростанции Белый Уголь развивать необходимую мощность.
Кутейников активно участвовал в строительстве Пятигорской тепловой электростанции, а также в первом опыте её параллельной работы с ГЭС Белый Уголь, начиная с 1913 года.
Жизнь Кутейникова оборвалась в 1918 году, когда во главе экспедиции по изысканию места строительства для ГЭС он направился в Баксанское ущелье и был убит напавшими на экспедицию бандитами.
Но его труд не пропал даром: в 1936 году дала первый ток Баксанская ГЭС, возведённая по плану ГОЭЛРО. Она стала исходным пунктом создания энергосистемы Ставропольского края, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии. План ГОЭЛРО был разработан до революции русскими учёными, один их них − академик Генрих Осипович Графтио – известный учёный, энергетик, инженер, пионер отечественного гидроэнергостроительства, выполнивший для Белоугольской ГЭС механический расчёт прочности проводов. План предусматривал строительство 30 электростанций, в том числе − десяти ГЭС.
В электроэнергетике начала прошлого века на Белоугольской ГЭС работали талантливые руководители: директор А. Т. Морквин, инженер Г. Ф. Жила, главный инженер электростанции В. П. Шрейбер, восстановившие после войны разрушенную ГЭС.
Ещё один из продолжателей благословенных для энергетики лет − Юрий Александрович Александров, автор книги «Первые шаги отечественной электроэнергетики», дважды переизданной, на которую мне приходится делать ссылки в этой книге, был одним из руководителей Пятигорских электросетей, большим энтузиастом и патриотом своего уникального предприятия.
Александров донёс до современников историю становления Пятигорской тепловой электростанции, рассказал о людях, строивших и работавших на ней.
Замечу − Юрий Александрович организатор и создатель редкого для России музея развития электротехники. Это благодаря его связям с архивистами страны, сотрудниками национальных библиотек Москвы, Ленинграда, Екатеринбурга, с учёными-энергетиками пополнилась коллекция музея редкими экспонатами.
Ещё одна заслуга Ю. А. Александрова, это подтверждение приоритета России в создании первой в мире энергосистемы в марте 1913 года. А ведь долгое время это первенство не объявлялось. Но, благодаря усилиям Александрова, опиравшегося на учёных с мировым именем: профессора М. А. Шателена, академика Г. О. Графтио, разработчиков научной базы электроэнергетики и электростанций в России, был поставлен вопрос о первенстве России в создании энергосистемы на высоком международном уровне и решён в нашу пользу.
В стране шёл бурный рост всех отраслей, в том числе и электроэнергетики. Вторая мировая война приостановила этот рост в европейской части России, но затем снова произошёл скачок и в этой области.
Теперь вспомним об источнике происхождения термина Белый Уголь, который разыскал Александров. По документам ГЭС стала именоваться так только в 1911 году. Само же словосочетание «белый уголь» пришло к нам из Франции. В 1867 году инженер Аристид Берже, приверженец использования водной энергии, как сейчас бы сказали, чистой экологии, впервые употребил его в своих записках. Название прижилось у нас, возможно, с подачи того же С. М. Фридмана, человека образованного, возможно, знавшего эту версию из первоисточника.
Знали бы только уважаемые патриархи от энергетики, что времена так называемой чистой экологии, как и чистой энергии от преобразования движения воды в движение электронов так закоммерциализируются, что полученную энергию для потребителей вряд ли теперь можно назвать чистой…

ПОСЛЕСЛОВИЕ
(Из неопубликованной статьи)

Как ни странно это выглядит, за интересы энергетиков ради самих же энергетиков в вопросе об исторической справедливости выступили фактически дилетанты: жители Белого Угля, ветераны, иначе говоря, общественность.
Проблему создания музея на Белом Угле пытались решить ещё в СССР, но она не была решена по причине некоей обособленности бывшей ГЭС. Как горько пошутил один из жителей посёлка: «Белый Уголь − по заглавным буквам БУ, словно бывший в употреблении…» Секрет такого отношения ещё и в том, что музей − это просто убыточно, и потому господам руководителям от энергетики за великими свершениями нет дела до этих проблем.
Хочется спросить: «Где же честь мундира господа, почему бы не объединить усилия и музейные базы?»
Как бы ни возмущались жители Белого Угля, сколько бы ни выступали в СМИ краеведы, журналисты и писатели, но без самих профессионалов, вряд ли что изменится в данном раскладе. Если нынешнее время выбирает государственников − наших друзей, как утверждает в «АИФ – Северный Кавказ», №51 за 2012 год уважаемый В. А. Хнычев, генеральный директор ОАО «Пятигорские электрические сети», то им и карты в руки в борьбе(?) за процветание музея на Белом Угле.
В начале 2011 года я обратился в пятигорское отделение ОАО «Ставропольэнерго», в канун их 75-летнего юбилея. Хотелось узнать об их планах (или об отсутствии таковых) в отношении «бедного родственника» − бывшей ГЭС на Белом Угле. Оказалось, всё выглядит пристойно: ГЭС числится на балансе этой организации как музей, о чём сказано в буклете, выпущенном ещё к 70-летию ОАО «Ставропольэнерго».
Однако здание бывшей ГЭС, как музей, было фактически заморожено для доступа населения. Мне с моими друзьями удалось там побывать дважды благодаря усилиям депутата Белоугольского района, который связался с руководством ОАО «Ставропольэнерго» и получил разрешение на посещение музея группой ветеранов, работниками бывшей Белоугольской ГЭС, жителями района. Экскурсию провёл специалист от ОАО «Ставропольэнерго». Сопровождающий подчеркнул, что он не гид, но на интересующие посетителей вопросы постарается ответить как инженер-электрик.
Проведённой экскурсией люди были удовлетворены, но высказали ряд пожеланий, которые в дальнейшем необходимо было кому-то адресовать.
Моя книга «Страна любви и расставаний» в этом смысле оказалась своевременной, поскольку на презентации сказания о Белоугольской ГЭС жители посёлка высказали ещё перечень пожеланий о дальнейшей судьбе памятника-музея в свете предстоящего в 2013 году юбилея ГЭС.
Вот некоторые из них.
Первое: решить статус ГЭС, как музея для широкого посещения всеми желающими, добиться проведения экскурсий на Белоугольскую ГЭС краевым министерством по туризму и коммуникациям.
Второе: осветить настоящее положение дел по музею в СМИ в свете предстоящего праздника − 110-летнего юбилея.
Третье: установить щит, по-современному − баннер на перроне
станции или же в таком месте, чтобы его видно было проезжающим в электричках, поездах и на автомобильной трассе. Баннер должен информировать гостей и жителей нашего региона о памятнике федерального значения, каковым является ГЭС.
Четвёртое: установить указатель о местоположении музея на перекрёстке − улица Шоссейная и переулок Ясный.
Пятое: отремонтировать дорогу, ведущую от моста через Подкумок к зданию ГЭС.
Шестое – благоустроить прилегающие территории возле ГЭС и на берегу Подкумка, ликвидировать брошенный долгострой по возведению музея ГЭС ещё в 80-е годы Советской власти.
С этими и другими вопросами инициативная группа обратилась к вновь избранному главе города Ессентуки и получила с её стороны понимание и поддержку. Мэр поручила Управлению культуры города вопрос о переговорах с энергетиками по передаче музея ГЭС в ведение муниципалитета.
Кроме того, инициативная группа обратилась в краевое Министерство культуры за помощью и поддержкой по этим вопросам, поскольку министерство курирует памятники федерального значения.
Музей до сих пор влачит жалкое существование, кроме агрегатов да нескольких стендов на стенах нет ничего, и он не развивается. Хотелось, чтобы он пополнялся экспонатами, как Пятигорский музей при ОАО «Пятигорские электрические сети», чтобы там поддерживался соответствующий музейный режим. Необходим обслуживающий персонал, сведущий в вопросах энергетики. Кто этим будет заниматься – сами энергетики или они передадут часть полномочий краеведам, музейщикам, Министерству культуры края, ведающему памятниками федерального значения − неважно, лишь бы это было на пользу делу.
Просьба о передаче музейного памятника в ведение города энергетики без каких-либо условий подтвердили, но потом руководство сменилось и… передумало, ограничившись разрешением на посещение музея в определённые дни и часы. Что ж, как говорится, спасибо и на этом. Теперь ожидаем реакцию энергетиков, хозяев музея бывшей ГЭС «Белый уголь», на просьбу о наведении порядка на прилегающей к ГЭС территории и ещё по ряду вопросов, а также о совместном проведении юбилейных торжеств.
Что касается баннера-указателя, по этому вопросу инициативная группа обратилась к руководству ж/д в Минеральных Водах и в Ростове, но бодро пообещав в помощи, несколько месяцев нас мурыжили, гоняя по инстанциям и… отказали.
Итак, подвожу промежуточные итоги: то, что должно было быть сделано ещё в прежние времена усилиями соответствующих министерств и ведомств, различными РАО и ОАО «Ставропольэнерго», ОАО «МРСК», кажется, нашло некоторую положительную тенденцию, благодаря усилиям кучки энтузиастов.
Однако хочется оговориться: любой результат в любое время может измениться, как и любая статья − недолговечна. В эту книгу я не хотел помещать текущие проблемы, но потом всё же решил показать наши «хождения по мукам», отношение официальных структур к проблеме музея-памятника федерального значения на Белом Угле. Это своего рода наш отчёт по наказам белоугольцев. Наверно, надо было пройти весь этот путь, чтобы понять, почему об открытии музея на Белом Угле писали и говорили, а воз проблем не двигался. Что-то мы сдвинули с мёртвой точки, ну а что не успели – остаётся уповать на лучшее, ведь жизнь не стоит на месте…
Белоугольской ГЭС хочется пожелать − обрести, наконец, долгожданный и достойный статус, равно как и заслуженный покой в компании белолисток – серебристых тополей, которых на Белом Угле почти не осталось... Пусть, как и встарь, журчит рядом с ГЭС «вечный двигатель» − своенравный Подкумок, напоминающий неумолчным пением о былой её славе, ведь река бок обок с ГЭС трудилась много лет в совместной упряжке.

RS: на скромные усилия инициативной группы по данной теме руководство «Ставропольэнерго» всё-таки обратило внимание. В результате, кажется, было найдено взаимопонимание, руководство «Ставропольэнерго» заинтересовалось книжкой и проблемами, изложенными в ней. Автор рад наметившимся положительным тенденциям и готов сотрудничать в данной сфере с энергетиками.
Было предложено руководством выставить на открытый сайт «Ставропольэнерго» электронную версию книги «Белоугольский свет», что я с удовольствием и сделал: предоставил необходимый материал.
Александр Головко
17. 10. 2013, Ессентуки

RS-2: Отгремели благополучно фанфары по празднованию 110-й годовщины «БГ» и все опять погрузилось в летаргический сон. Практически ни одна из затронутых проблем в данной статье не решена. Если уж в советские времена не смогли что-то сделать, а теперь и уповать не на что. Нет ни баннера-указателя, не ликвидирован долгострой, бывшая гидроэлектростанция по-прежнему стоит за семью замками. Но, справедливости ради, надо сказать, не во всем вина энергетиков. Время такое и этим всё сказано.