– Зорька, жить бы да жить, не тужа,
Пить росу луговую с восходом…
В топкой памяти тонет душа
Рядового, не знавшего брода.

Лошадиная жизнь – не пустяк,
На войне бьются люди и кони.
– Зорька, Зоренька, рядом приляг,
Бок твой тёплый согреет ладони.

Помнишь, как жеребёнком смешным
Вслед за мамкой неслась по просёлку?
...Над болотом по-прежнему дым
Застит гать, как зимою позёмка.

Мрак сплошной – не увидишь ни зги.
Только Зоренька пятнышком рыжим
От контузии лечит мозги,
И былое становится ближе:

Пулемёта прерывистый стук,
Нарастающий грохот бомбёжки.
– Выручай же, каурая, вдруг
Смерть обгонят уставшие ножки!

В пристяжных то тяни, то вези.
Отступая, кормили поплоше...
Был он вынут из вязкой грязи,
И оставлена мёртвая лошадь.

Cберегла, заслонив от войны
Исхудавшим, израненным телом.
Отражение ржавой луны
Ряска с тиной впитали несмело.

Жизнь – к закату, война далека.
Тонешь в памяти топкой и горькой,
Но внезапно коснётся рука
Бока лошади: «Зоренька, Зорька».