Ребёнок, милый ребёнок, у меня к тебе тысяча разных вопросов. Ни капнула ли на тебя плаксивая сосулька. Солнечный зайчик не разбудил ли, прыгая по лицу. Не укусил ли за палец правдоподобный пластмассовый динозавр.
Я читал тебе плоские цветущие книжки, а все люди тыкали в меня перстом: глупец, он ведь ещё ничего не слышит, он плавает в воде без единого звука, он живёт не здесь.
Ты проснулся однажды перламутровой рыбкой в тихом удобном месте и я, стоя на яблочных коленях, гладил живот Мироздания, ожидая, когда отойдут воды твоего рая.
Я обещал никогда никого не любить, сотни раз говорил себе: смерть смерть смерть смерть... но ты потянулся ко мне раззявленным кулачком (о, Боже, ты потянулся ко мне раззявленным кулачком) и что теперь все слова на свете и все обещания.
Ребёнок, милый ребёнок, надо мной до сих пор летают бумажные самолётики твоих военно-воздушных сил - самые счастливые авианалёты в истории моего человечества.
Старая, как мир, история, когда небо из газетных облаков посылает нам испытания, когда стоишь на коленях перед глобусом любимой женщины и отходят воды всех четырёх океанов на котором ты уплываешь на бумажном своём кораблике.
Ты куда? Ты куда? Ты куда?
Прошу тебя остановись, остановись, только останься, но ты уплываешь и что тебе субмарины третьего Рейха, что тебе флот её величества королевы Виктории, оскаленные дредноуты первой мировой в заклёпанном стальном адмиральском кителе - ты уплываешь на бумажном своём кораблике, ты уплываешь.
Возьми из рук моих вот этот гордый кортик и бескозырку с надписью "Непобедимый" и толстый атлас мира с вырванной страницей, той самой, на которой мы с тобою вдвоём должны были смеяться под Полинезии яичницей из солнца в компании коричневых щербатых моряков.
Ребёнок, милый ребёнок, прости меня, что ты не родился, прости, что я не нашёл твоё имя, что сердце моё до сих пор одиноко, что так и не вытянул из спасательной шлюпки тебя, ухватившись за раззявленный кулачок,
прости.
|