На конверте
приклеенная марка: Айзек Кларк,
перед ним возвышается маркер.
На стене широкий плакат:
возвышается маркер,
стоит Айзек Кларк.

Твой икс и наш игрек не совпадают,
различаются наши детали:
бедра, колени, талии,
ты ведь тоже неизвестно кто
то ли Айзек Азимов,
то ли Исаак Ньютон.
Меняешь скафандры, как перчатки,
всюду по космосу твои отпечатки,
пишешь "Опровержение Альтмана",
на где Брахман, где Атман,
так и непонятно нам.

А как же человечность,
кватроченто, а как же Леонардо да Винчи,
на худой конец - Дэвид Линч?
У каждого свой обелиск
индивидуальный, личный,
у кого - оранжевый,
у кого - коричневый.

Dead space никого не спас,
ни один из нас
не успеет, не добежит до рубки,
не донесёт в свой кубрик,
упакованные покупки
и кто виноват? - Стэнли Кубрик?
Стэнли чёртов Кубрик,
чёртик из кубика и все его предки:
сперматозоиды и яйцеклетки.

На Тау Волантис
не живёт Homo Sapiens
ни Энгельс, ни Маркес,
данную местность
облюбовал исполинский нексус
и прочие разные
головоногие, ракообразные,
от которых мороз по коже -
минус сорок не меньше,
в этом климате мало женщин,
да и вообще
нежнолюбящих и теплокровных,
способных жить в тесноте,
от которой рождаются дети
пусть и похожие на ети,
но не эти
жуткие формы - некроморфы.

Мёртвый космос, мёртвый.

Но хочется быть живым,
хоть с ранением ножевым, хоть ужом,
даже жирным,
но только бы выжить,
не стать бывшим
не превратится в лишнего "колишнього",
которого уже ничего не колышет,
а рвать цыганские вишни,
читать любимого Пришвина.

... остаться живым хоть на скорую нитку,
ухватиться руками за выступ
переднего края, за краешек
и повиснуть
на тонюсенькой паутинке мысли
за несколько секунд
до коллапса жизни.

Только в мёртвом космосе понимаешь,
где кончается человек
и начинается опарыш,
что человечность не только слово,
что быть нелюбимым и то
не так хреново.

Но мы потеряли свой шанс.
Мы потеряли свой шанс?
Dead никого не space,
Dead никого не спас.