По улочкам узким, по улочкам пёстрым Тифлиса
Шагает куда-то высокий сутулый прохожий,
А рядом платаны, духаны, балкончики, лица…
Он всё примечает, он что-то задумал, похоже.

Конечно, задумал: картину большую-большую,
Там соком искрящимся солнце горит в винограде,
Там чудные звери. И люди поют и танцуют,
И счастье, огромное счастье – на всех его хватит.

В коробке пошарпаной кисти лежат и клеёнка.
Он радость рисует, вот этот художник бродячий,
А краски его из мечты и любви, неиначе,
В них чистая вера и свет лучезарный ребёнка.

И вновь расцветают цветы и прекрасные дали,
И птицы поют в поднебесье, и счастье сверх края.
Как жаль, что в реальности так у него не бывает.
Как жаль, что весь путь его – это сплошные печали.

Меж нами столетье, он мне и ни дед, и ни прадед.
И мне не дано: я совсем, я совсем не рисую.
Но чувствую я эту душу, такую родную,
И что-то родное в печальном, и царственном взгляде.

Стою у окна, и смотрю на вечерний Тбилиси,
Неоны огней как каменья огромнейщей брошки.
И кажется мне, что в облупленной раме окошка
Творенье его удивительной сказочной кисти.

Сегодня племянник мой взял и раскрасил обои,
Он тоже Нико, этот милый двухлетний тбилисец.
И, вовсе не важно взрастится ли в нём живописец,
Лишь был бы он счастлив и добр, и прекрасен душою.