Жизнь смертна и ведёт вперёд, но бьёт не в глаз, не в бровь. Доколь надежда не умрёт убить во мне любовь, стучит не Богу - прямо в ад. Живу, пока пусты иль заняты, чему я рад, и судьи и кресты. Пока в шкафу живой и наг скрывается скелет, закат зажат в его кулак, как грудь в бронежилет. Когда ж придётся в мир иной шагнуть с подмостков сцен, я выпущу закат, как гной, из старых рваных вен, - всем станет легче. Паруса сверну у корабля, подует ветер в небеса и поплывёт Земля. Прижмёт меня спиной к стене, но дрогнет смерть с косой, лицом к лицу с ней наравне я встану. Не впервой, пока всерьёз не принята привычка за любовь, прицела крест нести до ста, перо макая в кровь и, покидая налегке, оставлю позади я год, а смерть прощу в строке за тишину в груди.
"Пора, - мне скажет смерть, - прощай, поэт, не обессудь". Я дам ей, уходя, на чай, продолжив жизни путь.
|