Дымки над деревней колышатся будто шарфы, Шарфы из тончайшего белого козьего пуха. Их ткёт беспрестанно седая-седая старуха – Зима в кацавейке из шёлковой снежной тафты.
В волшебном ларце у неё кружева и вуаль, Морозная вышивка дивной узорчатой гладью, И жемчуг, который она рассыпает неглядя, И снежный, мерцающе-нежный белейший перкаль.
На крыши избушек, на ветви осин и берёз Она набросала такой белоснежной кудели С вкрапленьем серебряной тонкой как нить канители, Что кажется эта кудель – порождение звёзд.
Старуха прядёт, вышивает и вяжет, и ткёт. Она рукодельница, прямо сказать белошвейка, В глубоких карманах её снеговой кацавейки С избытком различнейших зимних волшебных щедрот.
И лишь неподвластны ей тёплые недра домов, Там в печках поленья горят вдохновенно и просто. Дымки поднимаются в высь к индевеющим звёздам, И тёплой волной расплывается запах хлебов.
|