4.Менахем, оставшись один, рассуждал: «С такой – хоть сейчас под хупу* я бы встал, Но ведь не еврейка – и не суждено». Себе ж возразил: «А не всё ли равно?
Ведь спрашивал разве у Евы Г-сподь, Про род её, племя, про кровь и про плоть? Адама и Еву Он равно любил, Союз их Он с радостью благословил. Тогда почему же нам вместе не быть, Ему меня с Ильдой не благословить?»
И стал за цыганкой ходить по пятам, В местечке её настигал тут и там И всё уговаривал: «Поворожи, Хоть что-то ещё про судьбу мне скажи».
Она хохотала: «Уйди, говорю, Не то, мой красавчик, тебя разорю». В ответ он шутил: «От тебя не уйду, Грабителем стану и деньги найду».
Соседи над парнем смеялись пока И пальцем крутили тайком у виска. У Ильды о нём голова не болит: «Ну, что ж, пока платит, пускай пошалит. Как только местечко покинем, тотчас Опомнится он и забудет про нас. Ну, что же, что парень собою хорош? Ну, что же, что он на цыгана похож? Воробышек с соколом могут летать? И может воробышек соколом стать?
Не сменит Менахем, сказать не в укор, Родимую крышу на драный шатёр, Субботнюю халу – на чёрствый кусок, Скитаться ему не позволит их Б-г.
Мне дед говорил: «Ты запомни, дружок: Цыгана создал только ветер, не Б-г. С тех пор мы кочуем по разным местам Свободны, как ветер: то здесь мы, то там».
Чего быть не может, тому и не быть: Цыганке негоже чужого любить. Что предки мои заповедали мне? Держаться всегда от чужих в стороне.
Какая-то дурочка в Польше была: От местного парня дитя зачала. Отец – он, как пьяный от ярости был И плетью бедняжку до смерти избил».
*хупА - свадебный балдахин.
|