В шляпке –таблетке с зеленым пером попугая,
В митенках черных, что пятнышки рук закрывают,
Тучная дама со страстью, очерченной кармой,
Тешит себя, окружая средой антикварной.

Бродит по лавкам старьевщика в зимних ботинках
В поисках счастья - рабою блошиного рынка.
И, задыхаясь в унылых пространствах хай-тека,
Пыль с наслажденьем вдыхает запрошлого века.

Тонкая пыль дорогих антикварных салонов!
Ты для нее как глоток грозового озона…
И украшеньем несказанно - доброго утра
Будет старинная мебель и ветхая утварь.

Вот и удача! Потертый прижизненный Надсон!
Дама становится вновь молодой и прекрасной.
И, разместившись неловко в готическом кресле,
Нежно с обложки стирает зловредную плесень.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Серая пыль паутиной утиль оплетает.
Старая моль в тусклом бархате штор обитает.
Чахлый розан, умирая, мечтает о свете,
Только рассвет - ренессанс на французском буфете.

Не было мужа, детей - и довольна. Так проще.
Не кровопийца- свекровь. Не чудовище-тёща.
Нет ни души. Ни собачки, ни птички, ни кошки…
На кузнецовском фаянсе - недельные крошки.