А помнишь, как мы целовались, печатая снимки
Вечерней Москвы, в бесконечном весны карнавале,
И красный фонарь освещал нас, сидящих в обнимку,
Над ванночкой, где на листах проявлялись
Нечеткие контуры мест, и событий моменты,
Потом становились все резче и неизгладимей –
Склон Ленинских гор, и река, как хрустальная лента
На темном холсте, и свинцовость заката над ними,
Подмоченный Кремль и салюта высотные стрелы,
Беседка в саду одиноком, и профиль твой гордый,
И тонкие пальцы на клавишах черных и белых,
Когда неумело пыталась ты взять три аккорда.
Нам было по двадцать, и жизнь была яркой и сочной,
Но цвет уходил в серебро черно-белого фото,
Теряя по ходу свою глубину и порочность,
Пока мы блуждали в полях молодого Эрота.
Мы тратили время беспутное в поисках веры,
Искали моменты, где чувства оттенки застыли,
Не зная, что жизнь, постепенно, окажется серой,
И лишь фотографии станут навечно цветными.
Безжалостно время стирает моменты и лица,
И жизни цвета на закате вернутся едва ли,
Но память хранит тот свинцовый закат над столицей,
И красный фонарь, и как мы с тобой целовались.