В плену лоскутно-ватного уюта
Сопят носы детей.
Рябым пятном
Неясный месяц за седым окном
Морозной тонкой дымкою укутан.
Вдруг тишина запнулась обо что-то:
Очнулся месяц – золочёный туз.
И «нерушимый» вечный наш Союз
Опять рвёт связки вылуженных глоток!
В опорки ноги, на плечи платок,
Скорей бежать на ледяную кухню.
Топить, варить (а руки, ноги пухнут!)
И рвать как жизнь с календаря листок.
И жизнь тянуть, как лошадь ломовая!
Не алчбы ради – ради этих крох.
А всё проклятый, глупый пустобрёх,
Что со стены орёт не уставая!
…Иду лесной ухабистой дорогой.
Здесь мать лежит, уснувши навсегда.
И никакие гимны никогда
Теперь уж разбудить её не смогут.