Усталый снег ложится на мирок, мороз жует шаги, как черствый пряник. Бабуля в холле выдаст номерок - пластмассовый билетик на "Титаник".
Второй этаж. Больничный срам и срач, и смрад, и страх. Знакомая палата. Течет вода и моет руки врач, копируя движение Пилата.
Бинты. Старухи. Кровь. Сиделка. Шприц. Гора пилюль. Тарелка абрикосов. Какой мудак был этот датский принц! Конечно, быть. Здесь нет других вопросов.
Я насмотрелся тех, кому в свой рай Господь любезно приоткрыл калитку - все как один за жизни острый край хватались, словно тонущий за нитку.
Спастись и выжить - вот и вся мораль... ...Я выходил во двор, одевшись наспех. Москва плыла сквозь ночь, что твой корабль, а новый день навстречу полз, как айсберг.
Произнося набор дежурных фраз, я так боялся, мама, уезжая, что этот самый раз - последний раз... И ты была нездешняя, чужая...
Я сам ходил, как заведенный труп, но я не мог себе позволить жалоб... ...А город плыл, и дым валил из труб, и музыка играла с верхних палуб...
Прошло полгода. В нашем трюме течь. Идем ко дну, и захлебнулись звуки. Немеют руки, но спасает речь - я вру тебе, что в мире нет разлуки.
Когда-нибудь, с пробоиной в борту, причалим мы с тобой к небесной тверди. Какой-нибудь весною. В том порту, где нет лекарств, отчаянья и смерти.
2007
|