«…Иному ты должен подать
Не руку, а только лапу – и я
Хочу, чтобы у твоей лапы
Были когти…»
Ф. Ницше
Никто не наказан за мысли, – чушь!
Уберите незнакомые фишки, отмените
Расстрельные вышки, закройте излишки,
Станьте, как птички, чирикающие Богу,
Вскройте пупок без отрыжки и
Кишки, как злые книжки…
… Но был я Чеховым – Ежовым не был,
Булгаковским Воландом,
Ярдом Скотландом, и Ильфом, –
– да Сикхом, Рерихом, Ёриком,
Ремарком и Фальконе,
Достоевским да Аль Капоне;
Бесцветным Чазовым и просто Басовым,
Анти-клановым да струею газовой,
Даже Ленином, анти-Мерином:
– Контроктавой, но не павой,
Водицей талой, седмицей алой,
Землею малой,
Да роком шалым, – не обветшалым,
Моя контрреволюция – зарево Луция,
Раба новолуния, магия Блудня,
Я часть великого небытия,
А в дарах обидчика, я просто мистика, –
– Мистика-лингвистика;
Мне нужна голова льва,
Чтоб рвать у рва,
Да приказывать;
Из меня не можно ложно-хваткой,
А можно правдой – нежной ваткой да шоколадкой;
Не надо мне пачкать душу,
Ее я завтра улучшу;
Люблю я кабанье мясо,
Но не одета волчья ряса;
И я ведь вел, друг Пикассо,
И жена моя из Буркина-Фасо!
Свободу свою я в 20 заработал,
Когда на каторге смертником ботал,
Тело мое не оставляет след,
И мне ведь 47 всего лишь лет,
Оно устало от оных бед,
Оно душ ведомость и мудрость лет,
Да и не надо ей лежачих побед;
А лишь от боли бы мне не заболеть.
Сезон открылся в графине черном,
Там душа была актером порно,
Там духу было душно и спорно,
И было мне очень больно, больно;
Знаюсь я с кодексом, – бес всегда с пагоном,
Едет он пятым вагоном,
– И за преступление не разное,
– Один был распят,
Другой – не важное;
Эх, братья, – нам не пройти сквозь
Тех, кого не знаем! –
– Ведь кушали мы шапки лжеопят,
И грусть нам нашу не обнять;
– Умру я, стоя, ни дня простоя! –
– Сидя иль стоя на красном
Шелке да в желтом рыке,
Я вскроюсь и рак свой выпущу
На свободу гулять;
Умру я в Боливии в суматохе Коки,
От ливня мокрый,
От другов – блеклый,
От Фёклы – добрый;
Неужто в позе мой анфас,
И так уж важно слушать вас?!
Я умываю руки, вытираю душу об
Черствую любовь малодельных;
Нагими я видел
Любовь и ненависть,
Они похожи во всех деталях,
– У них у обеих лилии на
Голых талиях!
Слышно уханье их тряпья,
Сползают вишни с их пресс-папья,
И да скамья для зада ихнего
Жирного и сада мирного
Сакуры и арматуры.
Сердце мое бумажно-льняное,
Чуточку пьяное,
Чуточку рьяное,
Не очень юное
Да чревогубное, –
– Оно не терпит всякой лжи,
Оно не любит хлеба из ржи,
Оно не знает личной мзды.
И Сатана кривит душою, босая,
И падших ангелов лобзая,
Не пасть ей с Иисусовых стальных ручищ!
И буду я с Жанной Д’ Арк выгорать,
И будем мы от счастья орать,
И сможем врать, что наша рать
Стала малиновый чай собирать;
Боже Иисус, прости нас, прости,
Снисхождения мы просим
И станем босым,
И сколько бы ни длилось мерцание света,
Возьми к себе ты душу поэта!
(11.11.2009 г.)
17.11.2011 г.
|
