Здесь только песок и воздух, прогретый песок и воздух,
Пропитанный запахом хвои и солью морской волны.
Здесь даже дышать, гуляя, одышливо и непросто,
Как будто бредешь по пыльной, пустой стороне Луны.
А где-то внизу, под нами, стоят хутора и церкви,
Балтийским песком соленым навеки погребены,
Свет мягкого, низкого солнца в раздавленных окнах меркнет,
И в криках осенних чаек стенанья их душ слышны.
Под хор этих резких криков на лета прощальной тризне
Становится нам понятен потерянных лет итог -
Бесправные мы песчинки, нас так же несет по жизни
Безжалостный и упрямый событий мирских поток.
А дюна, пока живая, всегда показать готова
Всем смертным, на ней живущим, жестокий судьбы оскал -
Подует лишь с моря ветер, устойчивый и суровый,
И бросит на жизнь и счастье метровый накат песка.
Но все же не вечен ветер, движенье песка не вечно,
Когда-нибудь рой песчинок закончит слепой полёт,
И дюна, как джинн из лампы, обнимет себя за плечи,
Уляжется над заливом и тихо, легко замрёт.
Когда же весеннее солнце залечит земные раны,
И лёгким ковром зелёным покроет её трава -
Вернутся на дюну люди, поставят дома и храмы,
И будут звать дюну мертвой, имея на то права.