На улице тихой, старинной, Где в каждом углу по скамье, Глухая сиротка, Полина, Работала няней в семье.
Стирала, младенца кормила, То-сё, целый день на ногах, И песню ему выводила О Гале и злых казаках.
Вдобавок, она убирала В конторе "Райгоркомунхоз", Каморку из полуподвала Слепил ей хозяин - завхоз.
Война. И командуют немцы: "На площадь явиться жидам!" Полина схватила младенца: - Я Гарика им не отдам!
Туда, где с утра до заката Сгоняли народ, бос и гол… Никто не вернулся обратно, И добрый завхоз не пришёл…
Закрыла ребёнка в подвале, Ночами не спит у окна Соседи ей вслед бормотали: "Яка ця Полина дурна…"
И главный бухгалтер конторы: - Вот-вот будет поздно, гляди… Ребёнка, не русский который, В полицию мигом веди!
Подруга по школе - Алёнка, У немцев звалась "гранд мадам": - Не сдашь полицаям ребёнка, Обоих в гестапо продам!
В огонь, в обжигающий холод! Промазал патруль – пронесло! С ребёнком сбежала за город, Затем к тётке Наде, в село. *** Несладкое было житьё у народа В голодную пору военного года, Батрачила и ради Б-га просила, Ребёнка крестила, кормила, растила…
Как только прогнали фашистскую свору, Вернулась Полина в каморку, в контору… Там тот же бухгалтер глядит боязливо, И та же Алена, бела и красива.
Не стала Полина сводить с ними счёты, Растила, учила – хватало заботы. А Гарик способным был учеником В итоге он техником стал, горняком.
Я как-то их встретил, счастливых и тихих, "Дывыся, сусиде, мий Гарик прыихав", А он не глядел на знакомых людей, Лишь "Мамо" шептал двухметровый еврей!
В столице Израиля, в страшном музее, Есть запись о Поле в священной алее, А я, неразумный, да будь моя воля, Назвал бы планету Земля – "БАБА ПОЛЯ"!
|