ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ.
РАСПРАВА.

Пролетели три дня, как один.
Наслаждались покоем, читали
И оставшихся дней не считали.
И пришёл ещё раз Беньямин,

Убеждал поскорее уйти
В Иудерию: «Здесь вам опасно:
Ведь Толедо-то рядом»! – Напрасно!
Был ответ ему только один

От Ракели: «Пойми же, мой друг,
Повторю тебе снова и снова:
Мой Альфонсо всегда держит слово,
Он придёт и спасёт нас». – «А вдруг

Не успеет?» - «Мой рыцарь успеет,
На пути своём всё одолеет,
Нет такого, чего б он не смог»!
- «Ну, прощай . И храни тебя Б-г»!

Так и жили, довольны судьбою.
А меж тем озверелой толпою
Был разрушен кастильо бен Эзра.
Дон Родриго, увидевший это,
У де Кастро спросил: «Где охрана?
Здесь живёт короля эскривано».

Тот в ответ: «Королева сказала,
Чтоб толпа одного растерзала
Вместо многих». – «Его уже нет?»
- «Жив пока. Но мы выйдем на след».

А толпа уже крови алкала
И «изменника с ведьмой» искала,
В Иудерии их не нашли
И тогда в Галиану пошли.

Слуги первыми их увидали,
«Басурманы идут!»- закричали
Иегуда спокойно сказал:
«Дочь, давай-ка уйдём в верхний зал,
Там незваных гостей мы и встретим
И на все их вопросы ответим».

Он-то понял: их смерть ожидает,
Но пусть дочка об этом не знает
И толпу за гостей принимает
До конца.

Потому, сохранив хладнокровье,
Он тихонько сказал ей с любовью:
«Ты молчи. Объясняться с толпою
Буду сам».

ПоднялИсь, сели на возвышеньи.
Все сперва заходили в смущеньи
И рассаживались в отдаленьи
По углам.

Наконец, появился де Кастро,
Голенастый, худой, головастый,
И ощерился пастью зубастой:
«Встань же, хам,

Перед рыцарем, да поскорей-ка!
Ну, а ты что расселась, еврейка?»
ПоднялИсь. И их мысли, как реки,
Вдруг слились:

«Хорошо, что ребёночка скрыли:
Этим жизнь мы ему сохранили».
И уже перед вечной разлукой
ОбнялИсь.

«Отвернись», - ей шепнул. И недаром:
Сразу – боль от тупого удара.
На лицо, всё залитое кровью,
Он упал.

Не стонал и, теряя сознанье,
Стиснув зубы, скончался в молчаньи.
Тут она поняла с содроганьем:
«Час настал».

То один, то другой к ней кидался,
Но удар нанести не решался.
Вдруг откуда-то сбоку подкрался
Толстячок,

Коротышка с большой алебардой*,
(То был здешний садовник Белардо).
И нанёс он смертельный удар свой
Ей в висок.

И на два окровавленных трупа
Все накинулись жадно и грубо,
Издевались и нагло, и тупо,
Даже жгли!

Но де Кастро прокаркал: «Довольно!
Им не страшно уже и не больно».
Все отпрянули, вздрогнув невольно,
И ушли.

И никто не шутил, не смеялся,
Каждый будто чего-то боялся
И прогнать понапрасну старался
Мысль одну,

Что терзала раскаяньем поздним:
«Значит, нет уже больше Фермозы…
Погубили прекрасную розу.
А страну

Тем спасли? Или враг нас полюбит?
Или полчища вражьи отступят?
Надо бить не своих: это глупо.
Скажем им:

«Выходите, чего испугались?**
Мы же знаем, как ваши сражались»***.
И кровавые эти расправы
Прекратим».****

Королева, как только узнала
Об убийстве, в душе ликовала:
«Ну, теперь он забудет о ней
И, как прежде, вернётся ко мне».

НО НЕ ЗНАЛА СУДЬБЫ ПРИГОВОРА:
КАК И МАТЬ ЕЁ АЛИЕНОРА*****,
ЗА ЗЛОДЕЙСТВО ЗАПЛАТИТ СПОЛНА
И ОСТАНЕТСЯ ВЕЧНО ОДНА.

*Алебарда – холодное колющее и
режущее оружие: длинное копьё
с насаженным лезвием.
** Опасаясь разъярённой толпы,
евреи заперлись в Иудерии. Нахо –
дящихся снаружи убивали: погибло
сто человек.
***Три тысячи лучших воинов-евреев
геройски погибли в битве при АлАр-
косе.
****Расправы, действительно, прекрати-
лись.
*****АлиенОра – супруга английского ко-
роля Генриха Четвёртого. За убийство лю-
бовницы короля была заключена в крепость
и вышла на свободу только после смерти
мужа.