Может быть,
после Огюста Родена
больше никто
не ласкал
так осторожно
это мраморное
холодное
тело
вспотевшими, дрожащими
пальцами.
Не изучал - медленно,
затаив дыхание,
каждую складку и ямочку,
каждый позвонок,
отполированный
временем
и сальными взглядами
экскурсантов.
Никто не пытался
назвать вслух
все части этого тела,
не переставая
восхищенно гладить
теплеющий мрамор,
с ужасом вспоминая,
что же все-таки
спросил учитель?