На зыбкой почве памяти моей бушует сельва – пламя древомыслей потомка неизвестных мне людей, чьи обезьяны – злобные, как гризли, гоняют попугаев прочь с ветвей, клекочащих о птичьей глупой жизни, коверкая испанские слова акцентом старожилов-гуахиро. Вновь сыграна звенящая глава… Из броненосца сделанная лира молчит – колышет кроны ветерок… «Ищи Макондо…» – шёпот между строк, дыхание тропического зверя: «Бери копье, мачете, Cтолп Империй, – иди, ты многорук и многоног. Сто лет руби дорогу к океану, блуждая слепо в чащах цвета лжи, чтоб в дуло посмотреть, как игуана, бесстрастно – без надежды и души».
На зыбкой почве памяти моей бушует сельва – жгут чужие мысли, сажает лес писатель Габриэль, сплетаются побеги еле вызрев, пускают корни яростно и зло – до боли мозговой, до глаукомы… A кажется, что бабочки крыло касается сознанья невесомо.