Февраль, в который раз, был крайне удивлён, как юн апрель, а май длиннее, но моложе, а долговязый дождь, как-будто с похорон и слёзы льёт и пьёт, и ходит с мокрой рожей.
А майский луг знобит, но не бывает пуст, - в партере в полночь Лун не счесть и стонут тучи и шелест фантиков гремит и звёздный хруст под башмаком на тропах млечных и скрипучих.
Суфлёр продрог, как пёс без будки на ветру. Ему бы выпить сто и не воды, а водки. "Всё знаю наизусть, но скоро я умру", - сказал февраль весне, - он был такой короткий.
А я люблю, чтоб ночь была короче дня, а месяц был цветной, как попугай из цирка. Поэтому, июль, я создан для тебя и пусть цветёт, как луг, чернеющая дырка.
Простите, господа, что я такой нахал, - что говорю, как пью - до дна и без умолку. Как? Чёрная дыра? Спасибо, я не знал. Но всё равно, что в лоб ударить или по' лбу.
Переиграю всё - от нищих до царя и только смерть играть пока неадекватно. Подарит Солнце мне лохмотья ноября, а я отдам с плеча бронежилет на пятна.
|