Не счесть врагов, не брошенных перчаток. Не преклонив, а встав с чужих колен, все смыслы обнажив от глаз до пяток, наполнят страсть и кровь пустой рефрен.
В могиле сыро и, как в танке, глухо, вокруг креста гуляют сквозняки. Мне в старых валенках тепло и сухо, годам, зиме и моде вопреки.
Чтоб скоротать навязчивость досуга, сыграю с Богом, предложив ничью. Мне в старых валенках тепло и сухо, отмерю раз и семь разов налью.
На потолке уснуть боится муха, зевает и ногами в щёки бьёт, ей в новых валенках тепло и сухо в дней суете и ночи напролёт.
Топор кипит в кастрюле вместо супа, добавить можно соль для ран и сны, щепоть молитвы горькой кротко, скупо, - поминки пьяным бабам не страшны.
Порок, как суть, - на паперти. Расплата? Но грех бесценен - бирка без цены. Как говорил я сам себе когда-то: "Поминки нищим духом не страшны".
Христову дару робко в зубы глядя, ценя гешефт, за перемену мест, молился выкрест в церкви, о пощаде, - не выдаст Бог, а поп жидов не ест.
Нож в сердце хуже ржавой вилки в ..пе. Костёр не друг, но хуже братский крест и, если зад от бед убережёте, не выдаст Бог, а поп жидов не ест.
Нельзя туда попасть без лапсердака, в аду гори иль скромно догорай. Без шума усыпляют с Богом драки, тартар без днища сущий адский рай.
Перекрестив меж глаз врагов трояко, до в хлам пропитого сто грамм добрал. Без шума усыпляют секс и драки, без мата кровушка - вода из ран.
Клин клином вышибают, бабу - бабой. Как? Знает только мудрый стойкий хрен, который пьёт и бьёт, как вышибала, пуская кровь, в ней плавает рефрен.
|