Лежал, как с(щ)укин сын Емеля, и мёрз в объятиях печи. Подумал:"Дай-ка заемейлю письмо на небо". Горячи вдруг показались печки груди. Страницу новую открыл. Как печка жгла? Давай не будем ..., - хватило б жару семерым. Пуста страница на экране, а в голове ещё пустей, мыслишкой темя барабаня, не находил наверх путей. По клаве стукнул пальцем робко, - в башке отозвалось - "Отец". В аду проснулась сковородка и прошептала:"Всё, пипец". И вдруг, как-будто бы прорвало, вонзив в экран горящий взор, попёр, ни много и ни мало, заочный с Богом разговор.
- Я понимаю Вас, дедуля, - на небе дел невпроворот. Чёрт не помощник, только дулю в кармане держит. В огород бросает камни с гор Галактик и сверлит тыщи чёрных дыр. Вы - теоретик, он же - практик, Смерть - мышеловка, Рай - в ней сыр. Я понимаю вас, дедуля, года не красят старика. Вопросы не решает пуля, хотя, могла б наверняка, скостив вам срок, добавив шарма, залечь вдвоём среди могил. Крест пуле был бы благодарен, простил бы грех и разгвоздил.
- Когда начнут печатать рублик с твоею рожею в анфас, останутся лишь только зубы от Бори Керена гримас. Замрёшь на постаменте, разом я отпущу тебе грехи, последний рубль пропьют с анфасом, но сохранят твои стихи.
|