Когда жила я в доме разорённом, И коротала долгий бабий век, Меня спасали письма и иконы. - Не в сказке, нет! Не в солнечной Москве!
Была я ветром, что по свету рыщет, И мартовского солнца не добрей. Голодных и чужих, случайных, нищих, Мы с дочерью кормили голубей...
И я корнями в мёрзлый грунт врастала. Ни вербою, ни ивой не была. Я знала цену древу и металлу. Была - счастливой. - Вот и все дела!
Слова рождались - горячее стали. А там, как говорится, без обид. И Ангелы незримо охраняли Мой голубиный, немосковский быт.
- Растите же, стихи! Дышите! Пойте! За вас сполна Судьбою заплачу. Я знаю толк в моей мужской работе. И жизнь, и смерть - всё дуре по плечу.
И, пусть сейчас не время для прогулок, Машу я вслед чужому кораблю, И, выйдя в безымянный переулок, Я серых птиц с дочуркою кормлю...
|